 |
|
Один человек предавался любви к красавицам и тратил на них деньги,
пока совсем не обеднел и у него совершенно ничего не осталось. И мир
сделался для него тесен, и стал он ходить по рынкам и искать, чем бы ему
прокормиться, и, когда он ходил, вдруг острый гвоздь воткнулся ему в па-
лец и оттуда потекла кровь, и тогда он сел и, вытерев кровь, перевязал
палец и потом поднялся на ноги, крича.
И он проходил мимо бани и вошел туда и снял с себя одежду, а оказав-
шись внутри бани, он увидел, что там чисто, и сел возле водоема и до тех
пор поливал себе водою голову, пот не устал..."
И Шахразаду застигло утро, и от прекратила дозволенные речи.
Сто сорок третья ночь
Когда же настала сто сорок третья ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что бедняк сел возле водоема и до тех пор поливал се-
бе водой голову, пока не устал. И тогда он подошел к холодному бассейну,
но не нашел там никого, и, оставшись один, он вынул кусок хашиша и прог-
лотил его.
И хашиш растекся у него в мозгу, и он покатился на мраморный пол, и
хашиш изобразил ему, что знатный начальник растирает ему ноги, а два ра-
ба стоят над его головой - один с чашкой, а другой с принадлежностями
для бани - всем тем, что нужно банщику. И, увидев это, бедняк сказал про
себя: "Эти люди как будто ошиблись насчет меня, или они из нашего племе-
ни - едят хашиш".
Потом он вытянул ноги, и ему представилось, что банщик говорит ему:
"О господин мой, подходит время тебе подниматься: сегодня твоя смена". И
бедняк засмеялся и воскликнул про себя: "Чего Аллах захочет, то будет, о
хашиш!" - а потом он сел молча. И банщик взял его за руку и повязал ему
вокруг пояса черный шелковый платок, а рабы пошли сзади него с чашками и
его вещами, и шли с ним, пока не привели его в отдельную комнату, и
зажгли там куренья.
И он увидел, что комната полна всяких плодов и цветов, и ему разреза-
ли арбуз и посадили его на скамеечку из черного дерева, и банщик, стоя,
мыл его, а рабы лили воду. А затем его как следует натерли и сказали
ему: "О владыка наш, господин, будь здоров всегда!" А после того все
вышли и закрыли за собой дверь, и, когда бедняку представилось все это,
он поднялся и отвязал платок с пояса и так смеялся, что едва не потерял
сознание. И он продолжал смеяться некоторое время и сказал про себя:
"Что это они обращаются ко мне, как к везирю и говорят: "О владыка наш,
господин?" Может быть, они сейчас напутали, а потом узнают меня и ска-
жут: "Это голыш!" - и досыта надают мне по шее!"
Затем он выкупался и открыл дверь, и ему представилось, что к нему
вошел маленький невольник и евнух, и невольник был с узлом. И невольник
развязал узел и вынул три шелковые салфетки, и одну из них он накинул
ему на голову, другую на плечи, а третью повязал ему вокруг пояса. А ев-
нух подал ему деревянные башмаки, и он надел их, и к нему подошли не-
вольники и евнухи и стали поддерживать его, и, пока это происходило, он
все смеялся. И он вышел и вошел под портик и увидел там великолепное уб-
ранство, подходящее только для царей, и к нему поспешили слуги и усадили
его на сиденье и до тех пор растирали ему ноги, пока сон не одолел его.
А заснув, он увидел у себя в объятиях девушку, и поцеловал ее и поло-
жил ее себе между бедер и сел с нею, как мужчина садится с женщиной, и,
взяв в руку свой закар, он притянул к себе женщину и подмял ее под се-
бя...
И вдруг кто-то говорит ему: "Проснись, голодранец, уже пришел пол-
день, а ты спишь!" И он открыл глаза и увидел себя у холодного бассейна,
и толпа вокруг него смеялась над ним, а его айр поднялся и салфетка на
поясе развязалась. И ему стало ясно, что все это пучки сновидений и при-
виделись они из-за хашиша. И он огорчился и, взглянув на того, кто его
разбудил, сказал ему: "Ты бы подождал, пока я вложу его". И люди закри-
чали: "Не стыдно тебе, пожиратель хашиша, ты спишь, а твой закар поднял-
ся!" И его колотили, пока у него не покраснела шея, и он был голоден и
попробовал вкус счастья во сне".
И Кан-Макан, услышав от невольницы эти речи, так засмеялся, что упал
навзничь и сказал Бакун: "О нянюшка, это удивительный рассказ, и я не
слышал такой истории, как эта. Знаешь ли ты еще другие?" И она отвечала:
"Да". И невольница Бакун продолжала рассказывать Кан-Макану всякие небы-
валые рассказы и смешные диковинки, и сон одолел его, а эта невольница
до тех пор сидела у его изголовья, пока не прошла большая часть ночи.
И тогда она сказала про себя: "Вот время поймать случай!" И, подняв-
шись, обнажила кинжал и подскочила к Кан-Макану, желая зарезать его, но
вдруг вошла к ним мать Кан-Макана. И, увидав ее, Бакун поднялась и пошла
ей навстречу, и ее охватил страх, и она стала трястись, словно ее забра-
ла лихорадка.
И когда мать Кан-Макана увидала ее, она изумилась и пробудила от сна
своего сына, а тот, проснувшись, нашел свою мать сидящей у него в голо-
вах, и приход ее был причиной его жизни. А пришла его мать потому, что
Кудыя-Факан слышала тот разговор, когда сговаривались убить Кан-Макана,
и сказала его матери: "О жена моего дяди, иди к своему сыну, пока его не
убила распутница Бакун". И она рассказала старухе обо всем, что случи-
лось, от начала до конца, и та пошла, ничего не понимая и не ожидая, и
вошла в ту минуту, когда Кан-Макан спал, а Бакун бросилась к нему, желая
его зарезать.
А Кан-Макан, проснувшись, сказал своей матери: "Ты пришла, о матушка,
в хорошее время, и моя няня Бакун у меня сегодня ночью". И он обернулся
к Бакун и спросил: "Заклинаю тебя жизнью, знаешь ли ты сказку лучше тех,
которые ты мне рассказала?" И невольница ответила: "И куда тому, что я
тебе рассказала раньше, до того, что я тебе расскажу теперь? Оно еще
лучше, но я расскажу тебе об этом в другое время".
И Бакун поднялась, не веря в спасенье, и Кан-Макан сказал ей: "Иди с
миром!" - а она догадалась по своему коварству, что мать Кан-Макана ос-
ведомлена о случившемся. И Бакун ушла своей дорогой.
Тогда родительница Кан-Макана сказала: "О дитя мое, сегодня благосло-
венная ночь, так как Аллах спас тебя от этой проклятой". - "Как так?" -
спросил КанМакан, и она рассказала ему, в чем дело, с начала до конца, а
Кан-Макан воскликнул: "О матушка, для того, кто останется жив, нет убий-
цы, и если его убивают, он не умрет. Но осторожнее всего будет нам уе-
хать от этих недругов, и Аллах сделает, что хочет".
Когда же настало утро, Кан-Макан вышел из города и встретился с вези-
рем Данданом, а после его ухода у царя Сасана случилась размолвка с Нуз-
хат-аз-Заман, которая заставила и Нузхат-аз-Заман тоже выехать из горо-
да. И она съехалась с Кан-Маканом, и возле них собрались все вельможи
царя Сасана, которые были на их стороне, и они сидели, измышляя хитрос-
ти, и мнения их сошлись на том, чтобы идти походом на царя румов и
отомстить ему.
И тогда они пошли походом на румов и после многих дел, рассказ о ко-
торых долог, попали в плен к царю Румзану, царю румов. И когда настало
некое утро, царь Румзан приказал привести Кан-Макана и везиря Дандана с
их людьми и, когда они явились, посадил их с собою рядом и велел принес-
ти столы. И столы принесли, и они поели и попили и успокоились после то-
го, как были уверены, что умрут, когда он велел привести их, и они гово-
рили тогда друг другу: "Он послал за нами только потому, что хочет нас
убить".
И после того, как они успокоились, царь сказал им: "Я видел сон и
рассказал его монахам, и они сказали: "Тебе не растолкует его никто,
кроме везиря Дандана). И тогда везирь Дандан спросил: "Добро ли ты ви-
дел, о царь времени?" И царь сказал: "Я видел, о везирь, что был я в
яме, подобной черному колодцу, и люди пытали меня, и я хотел встать, но,
поднявшись, упал на ноги и не мог выйти из той ямы. А потом я обернулся
и увидел в яме золотой пояс и протянул руку, чтобы взять его, а подняв
его с земли, я увидел, что это два пояса, и я обвязал ими свой стан, и
вдруг они превратились в один пояс. Вот, о везирь, мой сон и то, что я
видел в сладких грезах". - "Знай же, о владыка султан, - сказал везирь
Дандан, - твой сон указывает на то, что у тебя есть брат, или племянник,
или двоюродный брат, или кто-нибудь из твоей семьи, от твоей крови и
плоти и во всяком случае он из начальников".
Услышав эти слова, царь посмотрел на Кан-Макана, Нузхат-аз-Заман, Ку-
дыя-Факан и везиря Дандана и всех пленных, что были с ними, и сказал про
себя: "Когда я отрублю этим головы, сердца их войск разорвутся из-за ги-
бели их товарищей, а я скоро вернусь в мою страну, чтобы власть не ушла
у меня из рук". И он твердо решился на это и позвал палача и велел ему
отрубить КанМакану голову в тот же час и минуту, но в этот миг появилась
нянька царя и спросила его: "О счастливый царь, что ты намерен сделать?"
- "Я намерен убить этих пленных, которые в моих руках, и потом кинуть их
головы их товарищам, - отвечал царь, - а потом я с моими людьми брошусь
на них единым скопищем, и мы перебьем тех, кого перебьем, а остальных
обратим в бегство. И это будет решительная битва, и я вскоре вернусь в
мою страну, раньше, чем случатся у меня в царстве одни дела после дру-
гих".
И, услышав эти слова, нянька обратилась к царю и сказала на языке
франков: "Как можешь ты убить сына твоего брата, твою сестру и дочь тво-
ей сестры?" И когда царь услышал от няньки такие речи, он разгневался
сильным гневом и сказал: "О проклятая, не знаешь ты разве, что моя мать
убита, а отец мой умер отравленным, и ты дала мне ладанку и сказала:
"Эта ладанка принадлежала твоему отцу". Почему ты не рассказала мне
правду?"
"Все, что я тебе рассказывала, - правда, - ответила старуха, - но
только мое дело диковинно и наша повесть с тобою удивительна.
Мое имя Марджана, а имя твоей матери - Абриза, и она была красива и
прелестна. О ее доблести слагаются поговорки, и доблестью своей она
прославилась среди храбрецов. А что касается твоего отца, то это царь
Омар ибн ан-Нуман, властитель Багдада и Хорасана, и это можно сказать
без сомнения и колебания, не бросая камней в неизвестное. Он послал сво-
его сына Шарр-Кана в один из походов, вместе с этим везирем Данданом, и
с ними было то, что уже было, и брат твой Шарр-Кан поехал впереди войск
и удалился один от воинов, и оказался у твоей матери, царицы Абризы, в
ее дворце. А мы вошли с нею в уединенное место, чтобы побороться, и он
встретил нас, когда мы были заняты этим делом, и тогда он поборолся с
твоей матерью, и она одолела его своей блестящей красотой и доблестью. И
мать твоя принимала его, как гостя, пять дней в своем дворце. Но до ее
отца дошла весть об этом от ее матери, старухи Шавахи, по прозванию
Зат-ад-Давахи.
А мать твоя приняла ислам благодаря брату твоему Шарр-Кану, и он взял
ее и тайком отправился с нею в город Багдад, и я с Рейханой и еще двад-
цать невольниц были с нею, и мы все приняли ислам благодаря царю
Шарр-Кану. И когда мы вошли к царю Омару ибн ан-Нуману и он увидал твою
мать, царевну Абризу, и любовь к ней запала в его сердце, и однажды
ночью он вошел к ной и остался с нею один, и она понесла тебя.
А с твоею матерью были три ладанки, которые она отдала твоему отцу, и
одну ладанку он дал своей дочери Нузхат-аз-Заман, другую твоему брату
Дау-аль-Макану, а третью он отдал твоему брату, царю Шарр-Кану, и царица
Абриза взяла ее у него и сохранила для тебя.
А когда приблизились роды, твоя мать затосковала по своей семье и со-
общила мне свою тайну. И она свиделась с черным рабом, по имени аль-Гад-
бан, и тайком рассказала ему все дело и соблазнила его деньгами, чтобы
он с нами отправился. И раб взял нас и вывез из города и убежал с нами
(а роды твоей матери приблизились). И когда мы приехали в уединенное
место, в начале нашей страны, у нее начались потуги, чтобы родить тебя.
И душа раба подсказала ему постыдное, и он подошел к твоей матери и, по-
дойдя к ней, стал склонять ее на мерзость, а она закричала на него вели-
ким криком и испугалась его, и от сильного испуга тотчас же родила тебя.
А в это время в пустыне, со стороны наших земель, поднялась пыль, ко-
торая взвилась и полетела, застилая небо со всех сторон, и раб испугал-
ся, что погибнет, и ударил царицу Абризу мечом и убил ее от сильного
гнева, а потом сел на коня и отправился своей дорогой.
И когда раб уехал, пыль рассеялась и показался твой дед, царь Хардуб,
царь румов, и увидел твою мать, а свою дочь, в этом месте убитую, лежа-
щую на земле. И это показалось ему тяжким и великим, и он спросил меня,
почему ее убили и отчего она тайком ушла из страны своего отца, и я
рассказала ему обо всем, с начала и до конца, и в этом причина вражды
между обитателями земли румов и обитателями земли багдадской. А после
этого мы унесли твою мать, которая была убита, и похоронили ее, а тебя
унесла я и воспитала тебя и повесила на тебя ладанку, что была у царевны
Абризы.
А когда ты вырос и достиг возраста мужей, мне нельзя было рассказы-
вать тебе истину об этом деле, так как, если бы я рассказала тебе об
этом, между вами наверное поднялись бы войны. Твой дед велел мне хранить
это в тайне, и я не властна была нарушить приказ твоего деда, царя Хар-
дуба, царя румов.
Вот почему я скрывала от тебя это дело и не осведомила тебя о том,
что царь Омар ибн ан-Нуман - твой отец. А когда ты стал править незави-
симо, я все рассказала тебе, и я могла осведомить тебя только теперь, о
царь времени. Я поведала тебе тайну и разъяснение, и вот какие у меня
вести, а ты лучше знаешь, как тебе поступить".
А пленные слышали все эти речи рабыни Марджаны, няньки паря. И Нуз-
хат-аз-Заман в тот же час и минуту вскрикнула и сказала: "Этот царь Рум-
зан - мой брат от моего отца. Омара ибн ан-Нумана, и мать его - царица
Абриза, дочь царя Хардуба, царя румов, а эту невольницу, Марджану, я хо-
рошо знаю!"
И когда царь Румзан услышал это, его охватила ярость, и он не знал,
как ему поступить. И в тот же час и минуту он велел привести к себе Нуз-
хат-аз-Заман, и когда он увидел ее, кровь устремилась к родной крови, и
он спросил Нузхат-аз-Заман, какова ее история. И она рассказала свою ис-
торию, и слова ее совпали со словами его няньки Марджаны, и царь узнал
наверное, что он из людей Ирака действительно и без сомнения и что отец
его - царь Омар ибн ан-Нуман, и он тотчас же поднялся и развязал веревки
на своей сестре Нузхат-аз-Заман. И она подошла к нему и поцеловала ему
руки, и глаза ее прослезились. И царь заплакал, и братская нежность ох-
ватила его, и сердце его устремилось к султану КанМакану.
И он поднялся на ноги и взял меч из рук палача, и пленные, увидав
это, убедились, что погибнут. И царь велел поставить их перед собою и
развязал их узлы, а потом он сказал своей няньке Марджане: "Расскажи
этим людям то, что ты рассказала мне". И его нянька Марджана ответила:
"Знай, о царь, что этот старец - везирь Дандан и что он лучший свидетель
за меня, так как он знает истину в этом деле. И она тотчас обратилась к
пленным и к тем, кто присутствовал из владык румов и франков, и расска-
зала им эту историю, а царица Нузхат-аз-Заман, везирь Дандан и бывшие с
ними пленники подтверждали ее правдивость в этом.
А в конце рассказа невольница Марджана бросила взгляд и увидела на
шее султана Кан-Макана ту самую третью ладанку, подругу двух ладанок,
что были у царицы Абризы, и она узнала ее и издала громкий вопль, от ко-
торого загудело на равнине, и сказала царю: "О дитя мое, знай, что мое
убеждение стало еще вернее, так как ладанка на шее у этого пленного
сходна с той ладанкой, которую я повесила тебе на шею, и подобна ей. А
этот пленник - сын твоего брата, то есть Кан-Макан".
А затем невольница Марджана обратилась к Кан-Макану и сказала ему:
"Покажи мне эту ладанку, о царь времени", и Кан-Макан снял ладанку с шеи
и подал ее той невольнице, няньке царя Румзана, и Марджана взяла ее и
спросила о третьей ладанке, и Нузхат-аз-Заман отдала ее ей. И когда обе
ладанки оказались в руках невольницы, она подала их царю Румзану, и тому
стала явна истина и несомненное доказательство, и он убедился, что он
дядя султана Кан-Макана и что отец его - царь Омар ибн ан-Нуман.
И в тот же час и минуту он поднялся к везирю Дандану и обнял его, а
потом он обнял царя Кан-Макана, и поднялись крики великой радости, и в
тот же час распространились радостные вести, и забили в литавры, и заду-
дели в дудки, и великою стала радость.
И воины Ирака и Сирии услыхали, как румы кричат от радости, и все до
последнего сели на коней, и царь аэ-Зибликан тоже сел, говоря про себя:
"Погляжу-ка, что за причина этих криков радости в войсках франков и ру-
мов!" А что касается войск Ирака, то они приблизились И вознамерились
сражаться и выстроились на поле и на месте сражения и боя, а царь Румзан
обернулся и увидел, что войска приближаются и готовятся к бою, спросил о
причине этого. И ему рассказали, в чем дело, и тогда он велел Кудыя-Фа-
кан, дочери его брата Шарр-Кана, в тот же час и минуту отправиться к
войскам Сирии и Ирака и уведомить их, что состоялось соглашение и выяс-
нилось, что царь Румзан - дядя султана Кан-Макана.
И Кудыя-Факан сама отправилась, прогнав от себя злые мысли и печали,
и по прибытии к царю аз-Зябликану приветствовала его и осведомила о том,
какое произошло соглашение, и сказала, что царь Румзан, как выяснилось,
ее дядя и дядя султана Кан-Макана. И по прибытии к нему она увидела, что
глаза царя плачут, и он боится за эмиров и вельмож, и рассказала ему всю
повесть, с начала до конца, и они сильно обрадовались, и прекратились их
печали.
И царь аз-Зябликан сел на коня, вместе со всеми сановниками и вельмо-
жами, и царевна Кудыя-Факан поехала впереди них и привела их к шатру ца-
ря Румзана. И они вошли к нему и увидели, что он сидит с султаном
Кан-Маканом, и царь Румзан и везирь Дандан советовались с Кан-Маканом о
том, как поступить с царем аз-Зябликаном, и сговорились, что отдадут ему
город Дамаск сирийский, поставят его, по обычаю, над ним правителем, а
сами уйдут в землю иракскую.
И они сделали царя аз-Зябликана наместником в Дамаске сирийском и ве-
лели ему отправиться туда, и он отправился в Дамаск со своими войсками,
и его провожали некоторое время, чтобы проститься с ним, а после этого
вернулись на свое место.
А затем кликнули среди войск клич о выступлении в страны Ирака, и оба
войска собрались вместе, и цари сказали друг другу: "Наши сердца отдох-
нут, и мы утолим наш гнев, только если отомстим и снимем с себя позор,
отплатив старухе Шавахи, по прозванию Зат-ад-Давахи".
И после этого царь Румзан уехал со своими вельможами и приближенными,
а султан Кан-Макан обрадовался, найдя своего дядю, царя Румзана, и приз-
вал милость Аллаха на невольницу Марджану, которая осведомила их друг о
друге. И они отправились и шли до тех пор, пока не прибыли в свою землю,
и старший царедворец Сасан услыхал о них и вышел и поцеловал руку царя
Румзана, и тот наградил его почетной одеждой.
А потом царь Румзан сел на престол и посадил сына своего брата, сул-
тана Кан-Макана, рядом с собою, и Кан-Макан сказал своему дяде, царю
Румзану: "О дядюшка, это царство годится лишь для тебя", но тот отвечал
ему: "Сохрани Аллах, чтобы я соперничал с тобою из-за власти!"
И тогда везирь Дандан посоветовал им, чтобы оба они были во власти
равны, и каждый управлял бы день, и они согласились на это..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто сорок четвертая ночь
Когда же настала сто сорок четвертая ночь, Шахразада сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что цари сговорились, что каждый из них бу-
дет править день, а затем устроили пиры и закололи животных и великою
стала их радость. И они прожили таким образом некоторое время, и при
всем этом султан Кан-Макан проводил ночи со своей двоюродной сестрой Ку-
дыя-Факан.
А после этого времени они сидели, радуясь тому, что их дела устрои-
лись и пришли в порядок, как вдруг показалась пыль, которая поднялась и
полетела и застлала края неба, и к ним пришел один купец, взывая и прося
о помощи, и он кричал: "О цари времени, как мог я остаться цел в стране
неверных, а в вашей стране меня ограбили, хотя эта страна справедливости
и безопасности?" И царь Румзан обратился к нему и спросил его, что с
ним, и купец сказал: "Я купец среди купцов и уже долгое время нахожусь
вдали от родных мест. Вот уже около двадцати лет, как я углубился в чу-
жие страны. Со мною есть письмо из города Дамаска, которое написал мне
покойный царь Шарр-Кан, и случилось это потому, что я ему подарил не-
вольницу. А когда я приблизился к этим странам, со мною было сто тюков
редкостей из Индии, которые я вез в Багдад, ваш священный город и место
безопасности и справедливости, и на нас напали арабы кочевники, с кото-
рыми были курды, собравшиеся из всех стран, и они перебили моих людей и
разграбили мое имущество, и вот рассказ о том, что со мною".
И купец заплакал перед царем Румзаном и стал жаловаться, восклицая:
"Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха!" И царь пожалел его, и смягчился к
нему, и сын его брата, царь Кан-Макан, тоже пожалел купца, и оба дали
ему клятву, что выступят против разбойников.
И они выступили против них во главе сотни всадников, каждый из кото-
рых считался за тысячу мужей (а тот купец ехал впереди них, указывая до-
рогу), и продолжали ехать весь этот день и всю ночь, до зари, и, прибли-
зившись к долине с полноводными реками, изобилующей деревьями, они уви-
дели, что разбойники рассеялись по этой долине и поделили между собою
тюки того купца, но часть тюков осталась. И тогда сто всадников ринулись
на них и окружили их со всех сторон, и царь Румзан закричал на них,
вместе со своим племянником Кан-Маканом, и прошло не более часа, как
всех разбойников забрали в плен, а было их около трехсот. И когда их
взяли в плен, у них отобрали бывшее у них имущество купца и, накрепко
связав их, доставили их в город Багдад.
И царь Румзан и его племянник царь Кан-Макан сели смеете на один
престол, а затем всех разбойников поставили перед ними, и они спросили
их, кто они такие и кто их начальник, и бедуины сказали: "У нас нет на-
чальников, кроме трех человек, которые собрали нас всех со всех сторон и
земель". - "Укажите нам этих самых людей", - сказали цари, и бедуины
указали их. И тогда цари велели их схватить и отпустить остальных людей,
отобрав у них сначала все бывшие с ними товары, которые и вручили купцу.
И купец осмотрел материи и товары и увидел, что четверть их погибла, но
ему обещали возместить все, что у него пропало.
Тогда купец вынул два письма, одно из которых было написано почерком
Шарр-Кана, а другое почерком Нузхат-аз-Заман (а этот купец купил Нуз-
хат-аз-Заман у бедуина, когда она была невинна, и подарил ее брату
Шарр-Кану, и у нее случилось с братом то, что случилось). И царь Кан-Ма-
кан прочитал оба письма и узнал почерк своего дяди Шарр-Кана и выслушал
историю своей тетки Нузхат-аз-Заман. И он вошел к ней с тем вторым
письмом, написанным ею для купца, у которого пропали товары, и рассказал
ей его историю с начала до конца. И Нузхат-аз-Заман узнала его и призна-
ла свой почерк, и она выставила купцу угощение и поручила его заботам
своего брата, царя Рузмана, и своего племянника, царя Кан-Макана. И тот
приказал дать ему денег, рабов и слуг, чтобы ему прислуживать, а Нуз-
хат-аз-Заман прислала ему сто тысяч дирхемов денег и пятьдесят тюков то-
варов и одарила его подарками и послала за ним, требуя его, а когда ку-
пец явился, она вышла к нему и приветствовала его и осведомила его о
том, что она дочь царя Омара ибн ан-Нумана и что брат ее - царь Румзан,
а сын ее брата - царь Кан-Макан.
И купец сильно обрадовался этому и поздравил ее с благополучной
встречей и поцеловал ее руки, благодаря ее за ее поступок, и воскликнул:
"Клянусь Аллахом, доброе дело не пропадет за тобой!" А потом Нуз-
хат-аз-Заман вошла в свои личные покои, а купец оставался у них три дня,
и затем он простился с ними и уехал в земли сирийские.
А после того цари велели привести трех воров, которые были предводи-
телями разбойников, и спросили их, кто они. И один из них выступил впе-
ред и сказал: "Знайте, что я человек из бедуинов и стою на дороге, чтобы
похищать детей и невинных девушек, и продаю их купцам. Я делаю это в те-
чение долгого времени до сих дней, но сатана подзадорил меня, и я сошел-
ся с этими двумя несчастными и собрал бедуинский и городской сброд, что-
бы грабить деньги и пресекать дорогу купцам". - "Расскажи нам самое уди-
вительное из того, что ты видывал, когда похищал детей и девушек", -
сказали ему, и бедуин молвил:
"Вот самое удивительное, что случилось со мною, о цари времени. Двад-
цать два года тому назад я украл в один день из дней девушку из девушек
Иерусалима, и была эта девушка красива и прекрасна, но только она была
служанка, и на ней была рваная одежда, а голову ее покрывал кусок плаща.
Я увидел, как она выходит из хана, и тотчас же хитростью похитил ее и,
положив ее на верблюда, уехал с ней вперед. Я рассчитывал, что увезу ее
к моим родным в пустыне и оставлю ее пасти у меня верблюдов и собирать в
долине навоз. Она горько плакала, и я подошел к ней и больно побил ее и,
взяв ее, отвез в город Дамаск. И один купец увидал ее со мною, и, когда
он ее увидел, его ум смутился, и ему понравилось красноречие девушки, и
он захотел купить ее у меня и все время прибавлял за нее цену, пока я не
продал ему девушку за сто тысяч дирхемов.
И когда я отдал ее ему, я убедился, что она весьма красноречива, и до
меня дошло, что купец одел ее в красивую одежду и предложил ее владыке,
правителю Дамаска, и тот дал ему два раза столько, сколько он отдал мне.
Вот, о цари времени, самое удивительное, что со мною приключилось, и,
клянусь жизнью, такой цены мало за эту девушку!"
Услышав эту историю, цари удивились, а когда Нузхат-аз-Заман услыха-
ла, что рассказывал бедуин, свет стал мраком перед лицом ее, и она зак-
ричала своему брату Румзану: "Это тот самый бедуин, который похитил меня
в Иерусалиме, без сомнения!"
И затем Нузхат-аз-Заман рассказала им обо всех случившихся с нею
из-за него на чужбине несчастьях, и о побоях, голоде, позоре и унижении
и сказала: "Теперь мне позволительно его убить". И она вытащила меч и
подошла к бедуину, чтобы убить его, но тот вдруг вскричал: "О цари вре-
мени, не давайте ей меня убивать, пока я не расскажу вам, какие со мной
приключились диконины". - "О тетушка, - сказал ей тогда ее племянник
Кан-Макан, - дай ему рассказать нам историю, а после этого делай с ним,
что хочешь".
И Нузхат-аз-Заман оставила его, а цари сказали: "Теперь расскажи нам
историю". - "О цари времени, - спросил тогда бедуин, - если я расскажу
вам диковинную историю" простите ли вы меня?" И цари отвечали: "Да".
|
