Сайт тысячи и одной ночи
Сайт
ТЫСЯЧИ И ОДНОЙ НОЧИ

перевод с арабского М. А. Салье





 
   
1001 ночь. Книга тысячи и одной ночи. Арабские сказки
 
 


1001 ночь. Арабские сказки

Книга тысячи и одной ночи


Оглавление

Рассказ об Ибрахиме ибн аль-Махди

 

примечания в квадратных скобках [   ]

 

 

Тысяча и одна ночь. Сказки  
   К числу хороших рассказов относится и такой:  Ибрахим  ибн  аль-Махди
[301], брат Харуна ар-Рашида, когда власть в халифате перешла к  аль-Маму-
ну, сыну Харуна ар-Рашида, не присягнул ему, но отправился в ар-Рей  [302]
и объявил халифом самого себя. И он провел так один  год  и  одиннадцать
месяцев и двенадцать дней, и сын его брата, аль-Мамун,  ожидал,  что  он
вернется к повиновению и присоединится к другим на пути общины, пока  не
отчаялся в его возвращении. И тогда аль-Мамун выехал с конными и  пешими
и вступил в ар-Рей, ища Ибрахима. И когда дошла  до  Ибрахима  весть  об
этом, ему оставалось только прийти в Багдад и спрятаться, боясь за  свою
кровь. И аль-Мамун назначил тому, кто укажет, где Ибрахим, сто тысяч ди-
наров.
   "И когда я услышал об этой награде, - говорил Ибрахим, - я  испугался
за себя..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

   Двести семьдесят четвертая ночь

   Когда же настала двести семьдесят четвертая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что Ибрахим говорил: "И когда я  услышал  об
этой награде, я испугался за себя и впал в замешательство. И я вышел  из
своего дома в полуденное время, изменив обличье, и  не  знал,  куда  мне
направиться, и вошел на улицу, не имевшую выхода, и воскликнул: "Поисти-
не, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся! Я подверг тебя  гибели!
Если я вернусь по своим следам, меня заподозрят, так как у меня вид  пе-
реодетого". И я увидел в конце улицы черного раба, который стоял у ворот
своего дома, и подошел к нему и спросил: "Есть у тебя место,  где  бы  я
мог укрыться на час?" - "Да", - ответил он и открыл ворота. И я вошел  в
чистый дом, где были циновки и подушки из кожи, а раб, приведя меня  ту-
да, запер за мною дверь и ушел. И я заподозрил, что он услышал о награде
за меня и подумал: "Он пошел, чтобы на меня указать!" И я  стал  кипеть,
как вода в котле на огне, и раздумывал о своем  деле,  как  вдруг  вошел
негр, а с ним носильщик, у которого было вое, что нужно: хлеб,  мясо,  и
новые котлы, и принадлежности к ним, и новая кружка, и новые кувшины.  И
раб снял ношу с носильщика и затем, обратившись ко мне, сказал: "Да  бу-
дет моя душа за тебя выкупом! Я отворяю кровь, и я знаю, что ты не  поб-
резгуешь мною из-за того, что я делаю для пропитания. Вот тебе эти вещи,
на которые не упадала ничья рука. Поступай как тебе вздумается".
   А я нуждался в пище, - говорил Ибрахим, - и сварил себе еду и не пом-
ню, чтобы я ел что-нибудь подобное этому. А когда  я  удовлетворил  свое
желание, негр сказал мне: "О господин, да сделает меня Аллах за тебя вы-
купом! Не хочешь ли вина, оно приятно душе и прогоняет заботу".  -  "Это
мне не противно!" - ответил я, желая подружиться  с  кровопускателем.  И
негр принес новые стеклянные сосуды, которых не касалась рука,  и  наду-
шенный кувшин, и сказал: "Процеди себе сам, как ты любишь!"
   И я процедил вино наилучшим образом, и негр принес мне новый кубок, и
плоды, и цветы в новых глиняных сосудах, а затем он  сказал:  "Позволишь
ли мне сесть в сторонке и выпить одному вина, радуясь тебе и за тебя". -
"Сделай так", - сказал я и выпил, и негр тоже выпил, и  я  почувствовал,
что вино зашевелилось в нас. И кровопускатель сходил в чуланчик и  вынес
лютню, украшенную металлическими полосками, и сказал мне:  "О  господин,
мой сан не таков, чтобы я просил тебя петь, но на твоем  великом  благо-
родстве лежит долг передо мною, и если ты сочтешь возможным почтить тво-
его раба, то тебе присущи высокие решения".
   И я спросил его, не думая, что он меня знает: "А откуда ты взял,  что
я хорошо пою?" И негр ответил: "Да будет слава Аллаху? Этим наш  владыка
слишком известен! Ты мой господин Ибрахим ибн аль-Махди,  наш  вчерашний
халиф, за которого аль-Мамун назначил сто тысяч динаров, но от меня ты в
безопасности".
   И когда негр сказал это, - говорил Ибрахим, - он сделался велик в мо-
их глазах, и я утвердился в предположении о его благородстве и согласил-
ся удовлетворить его желание.
   И, взяв лютню, я настроил ее и стал петь, и мне пришла на ум мысль  о
разлуке с моим сыном и семьей, и я заговорил:
   "И надеюсь я, что кто Юсуфу его близких дал
   И в тюрьме его, где он пленным был, возвысил, Ответит  нам,  и  снова
вместе нас всех сведет Аллах, господь миров, могуч и властен".
   И негром овладел чрезвычайный восторг, и жизнь показалась  ему  очень
приятной (а говорят, что когда соседи Ибрахима слышали, как он  говорит:
"Эй, мальчик, седлай мула!" - их охватывал восторг). И когда душе  негра
стало приятно и его охватило веселье, он воскликнул: "О господин, разре-
шишь ли ты мне высказать то, что пришло мне на ум, хотя я и не из  людей
этого ремесла?" И я отвечал ему: "Сделай так, это следствие твоего вели-
кого вежества и благородства".
   И он взял лютню и запел:
   "Любимым я сетовал на то, как продлилась ночь;
   Сказали они: "О как для нас коротка та ночь!"
   И все потому, что сон глаза покрывает им
   Так скоро, а нам очей всю ночь не закроет сон,
   Когда наступает ночь-мученье для любящих, -
   Нам грустно; им радостно, когда наступает ночь.
   И если бы им пришлось терпеть, что стерпели мы,
   На ложе, поистине, им было бы так, как нам".
   И я воскликнул: "Ты отличился  совершенным  отличием,  мой  сердечный
друг, и прогнал от меня боль печали. Прибавь же еще таких безделок!"
   И негр произнес такие стихи:
   "Когда не грязнит упрек честь мужа, увидишь ты,
   Что всякий прекрасен плащ, какой он наденет,
   Она нас корит за то, что мало число таких,
   Но я отвечаю ей: "Достойных немного!"
   Не плохо, что мало нас, - сосед наш высок душой,
   Тогда как у большинства соседи столь низки.
   Мы люди, которым бой постыдным не кажется,
   Когда биться вздумают Салуль или Амир [303].
   Желание умереть к нам срок приближает наш,
   Они же не любят смерть, и сроки их долги.
   Мы можем словам людей не верить, коль захотим,
   Но верят словам они, когда говорим мы".
   И, услышав от негра эти стихи, - говорил Ибрахим, - я удивился им  до
крайней степени, и великий восторг заставил меня склониться, и я  заснул
и проснулся только после вечерней молитвы. И я умыл лицо, и вернулись ко
мне мысли о величии души этого кровопускателя и его хорошем умении  себя
вести, и я разбудил его и, взяв бывший со мною  мешок,  в  котором  были
ценные динары, бросил его негру и сказал: "Поручаю тебя Аллаху - я ухожу
от тебя! Прошу тебя, бери из этого мешка и трать на то, что  тебя  забо-
тит, и тебе будет от меня великий дар, когда я окажусь в безопасности от
страха".
   Но негр отдал мне мешок обратно, - говорил Ибрахим, -  и  сказал:  "О
господин, бедняки из нашей среды не имеют у вас цены, но,  следуя  моему
благородству, как могу я взять деньги за то, что время подарило мне твою
близость и ты поселился у меня? И если ты будешь возражать этим словам и
еще раз кинешь мне кошелек, я убью себя".
   И я спрятал мешок в рукав, - говорил Ибрахим (и тяжело было мне нести
его)..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Двести семьдесят пятая ночь

   Когда же настала двести семьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло  до
меня, о счастливый царь, что Ибрахим ибн аль-Махди говорил: "И я спрятал
мешок в рукав (и тяжело было мне нести его) и ушел. А когда я  дошел  до
ворот дома, негр сказал мне: "О господин, здесь тебе  укрываться  лучше,
чем где-либо еще, и нет для меня тяготы содержать тебя; оставайся у  ме-
ня, пока не поможет тебе Аллах!"
   И я вернулся и сказал: "С условием, что ты будешь  тратить  из  этого
кошелька". И негр дал мне понять, что он согласен на это  условие,  и  я
провел у него несколько дней, ведя самую сладостную жизнь, и  он  ничего
не брал из этого мешка. И я счел зазорным оставаться у него на  содержа-
нии и постыдился утруждать его и оставил его и ушел, перерядившись в на-
ряд женщины - башмаки и покрывало, - и вышел из его  дома.  Но  когда  я
оказался на дороге, меня охватил страх, и очень сильный, и я пошел, что-
бы перейти мост, и оказался у одного места, обрызганного водой.
   И вдруг увидал меня военный, из тех, что прислуживал мне, и узнал ме-
ня и крикнул: "Вот то, что нужно аль-Мамуну!" И уцепился за меня, и ради
сладости жизни я толкнул  его,  и  опрокинул  вместе  с  конем  на  этом
скользком месте, и стал он назиданием для поучающихся, и люди  поспешили
к нему. А я постарался идти скорее и, перейдя  мост,  вошел  в  какую-то
улицу. И я увидел у одного дома открытые ворота и в  них  женщину.  И  я
сказал ей: "О госпожа, пожалей меня и спася мою кровь от проклятия, -  я
человек боящийся". А она отвечала: "Простор тебе и уют, входи!", и  при-
вела меня в горницу, и постлала мне и подала мне  кушанье.  "Пусть  твой
страх успокоится, ни едва тварь не узнает о тебе", - сказала она. И пока
это было так, в ворота вдруг постучали сильным стуком. И женщина вышла и
открыла ворота, и вдруг входит мой соперник, которого я толкнул на  мос-
ту, и голова у него завязана, и кровь бежит по его платью, а коня с  ним
нет. "Эй ты, что тебя постигло?" - спросила женщина. И  военный  сказал:
"Я схватил того юношу, но он ускользнул от меня".
   И он рассказал ей, как было дело, и женщина вынула лоскут и, разорвав
его на куски, перевязала военному голову, а потом она постлала ему, и он
лег, больной. А она поднялась ко мне и сказала: "Я думаю, ты тот, о  ком
говорил этот военный". - "Да", - ответил я ей. И она молвила:  "С  тобой
не будет беды", и вновь оказала мне уважение.
   И я пробыл у нее три дня, а потом она сказала мне: "Я боюсь для  тебя
зла от этого человека: как бы он про тебе не узнал и не донес бы о  том,
чего ты боишься. Спасай твою душу". И я попросил у нее отсрочки до ночи,
и она молвила: "В этом нет беды!"
   А когда пришла ночь, я надел женскую одежду и ушел от нее. И я пришел
к дому одной вольноотпущенницы, принадлежавшей  нам.  Увидав  меня,  она
стала плакать и причитать и восхвалять Аллаха великого за мое  спасение.
И она вышла, как будто желая пойти на рынок, чтобы позаботиться об  уго-
щении, и я подумал доброе, но не успел я  опомниться,  как  увидел,  что
идет Ибрахим Мосульский [304] со своими слугами и военными и  впереди  них
женщина.
   Я вгляделся в нее, и вдруг оказалось, что это моя отпущенница, владе-
лица дома, в котором я находился, и она шла впереди них и передала  меня
им. И я увидел смерть воочию, и меня доставили в том наряде, в котором я
был, к аль-Мамуну, и он собрал собрание для всех и велел ввести  меня  к
нему. И войдя, я приветствовал его как халифа, но он воскликнул: "Да  не
даст тебе Аллах мира и да не продлит твою жизнь!" - "Не торопись, о  по-
велитель правоверных, - ответил я. - Владыке мести дана власть возмездия
и прощения, но только прощение ближе к  благочестию,  и  Аллах  поставил
твое прощение выше всякого прощения, как он поставил мой грех выше  вся-
кого греха. И если ты взыщешь, то по праву, а если простишь, то  по  ми-
лости".
   И потом я произнес такие стихи:
   "Мой грех пред тобой огромен,
   Но ты его еще больше.
   Возьмешь или нет, что должно?
   Прости его, будь же кроток.
   И если в своем я деле
   Достойным не был, то будь им".
   И аль-Мамун поднял ко мне голову, - говорил Ибрахим, - и  я  поспешил
сказать ему такие стихи:
   "Свершил я грех превеликий,
   Тебе же простить пристойно.
   Простишь - это будет милость,
   Накажешь - так справедливость".
   И аль-Мамун опустил голову и произнес:
   "И если мой друг захочет меня прогневать,
   И в ярости я своей подавлюсь слюною,
   Его я прощу, и грех отпущу ему я,
   Боясь, что потом без друга мне жить придется".
   И, услышав от него эти слова, - говорил Ибрахим, - я почуял благоуха-
ние милости по его чертам, и аль-Мамун обратился к своему сыну аль-Абба-
су и брату своему АбуИсхаку и ко всем своим приближенным и  спросил  их:
"Что вы думаете об этом деле?" И все посоветовали ему убить меня и  были
только несогласны насчет способа моего убийства.
   И аль-Мамун спросил Ахмеда ибн Халяда: [305] "Что ты скажешь, Ахмед?" И
тот сказал: "О повелитель правоверных, если ты его убьешь, мы найдем по-
добных тебе, что убили подобных ему, а если простишь, мы не  найдем  по-
добных тебе, что простили такого, как он..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Двести семьдесят шестая ночь

   Когда же настала двести семьдесят шестая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что повелитель правоверных  аль-Мамун,  услышав
слова Ахмеда ибн Халида, опустил голову и произнес слова поэта:
   "Мой народ убил моего Умейма брата,
   И меня стрела, коль метну ее, ударит".
   И еще он произнес такие слова поэта:
   "Прости же друга, когда смешал
   Ответ удачный с ошибкой он,
   Храни ты милость свою к нему,
   Благодарен он иль презрел ее.
   Воздержись же от порицания,
   Коль с пути сойдет иль собьется он.
   Ты видишь - на одном ковре
   С приятным скверное лежит,
   И сладость века долгого
   Слита с отравою седин,
   И шип мы видим на ветвях
   Среди сбираемых плодов,
   Кто совершенно не грешил,
   И у кого одно добро?
   Сынов ты времени узнай -
   Увидишь - пало большинство".
   "Услышав от него эти стихи, - говорил Ибрахим ибн аль-Махди, - я снял
с головы покрывало и воскликнул: "Аллах велик!" И прославил Аллаха вели-
ким прославлением. "Клянусь Аллахом, простил меня  повелитель  правовер-
ных!" - сказал я. И халиф произнес: "С тобою не будет беды, о  дядюшка".
А я молвил: "Мой грех, о повелитель правоверных,  слишком  велик,  чтобы
после него я мог выговорить извинение, а твое  прощение  слишком  велико
для того, чтобы после него я мог произнести благодарность!"
   И я затянул напев и произнес такие стихи:
   "Поистине, ведь творец достоинств собрал их всех
   В седьмом имаме из ребра Адамова [306],
   И сердца людей пред тобою страха исполнены,
   Обо всех из них печешься ты, душой смирен,
   Я ослушался (а веревками заблуждения
   Я притянут был), только жадностью влекомый.
   Ты простил того, кому равного извинить нельзя,
   Хоть заступники за него просить и не шли к тебе,
   И ты сжалился над детками-цыплятами
   И горестью их матери, в чьем сердце грусть"
   И сказал аль-Мамун: "Я скажу, подражая господину нашему  Юсуфу  -  да
будет с пророком нашим и с ним молитвы и привет! - Нет укора  на  вас  в
сей день, да простит вам Аллах, - он  премилостивый  из  милостивцев!  Я
прощаю тебя и возвращаю твое имущество и поместья, о дядюшка, и нет  бе-
ды".
   И я вознес за него праведные молитвы и проговорил такие стихи:
   "Имущество мне вернув, его ты не пожалел,
   А прежде, чем возвратить его, ты мне кровь сберег.
   И если бы отдал я в угоду тебе и кровь,
   И деньги, хотя бы снять мне обувь пришлось с ноги,
   То было бы долгом лишь, к тебе возвратившимся,
   Когда бы ты не дал в долг, тебя не корили бы.
   И если б я не признал теперь твоих милостей,
   Я был бы достойнее упреков, чем ты щедрот".
   И аль-Мамун оказал Ибрахиму уважение и милость и сказал: "О  дядюшка,
Абу-Исхак и аль-Аббас советовали мне убить тебя". И я молвил: "Они  тебе
добрые советчики, о повелитель правоверных, но ты совершил то, чего  был
достоин, и прогнал то, чего я боялся, тем, на что я надеялся". - "О  дя-
дюшка, - молвил аль-Мамун, - ты умертвил мою злобу жизнью твоего извине-
ния, и я тебя прощаю и не заставлю тебя проглотить горечь попрека".
   И аль-Мамун пал ниц и поднял голову и спросил: "О дядюшка, ты знаешь,
почему я пал ниц?" - "Может быть, ты пал ниц, благодаря  Аллаха  за  то,
что он отдал тебя во власть твоего врага?" - ответил я. И аль-Мамун мол-
вил: "Я хотел не этого - я благодарил Аллаха, который внушил  мне  прос-
тить тебя и быть к тебе милостивым. Расскажи же мне твою историю".
   И я изъяснил ему мое дело и рассказал, что случилось у меня с  крово-
пугкателем, и военным, и его женой, и отпущенницей, указавшей на меня. И
аль-Мамун велел привести отпущенницу (а она была дома,  ожидая,  что  ей
пришлют награду).
   И когда она предстала перед халифом, тот спросил: "Что побудило  тебя
сделать такое с твоим господином?" - "Жадность", - отвечала она. И халиф
спросил: "Есть у тебя ребенок или муж?" И она отвечала: "Нет!"  И  халиф
велел сто раз ударить ее бичом и навеки заточить. А потом он велел  при-
вести военного с женой и кровопускателя.  И  они  явились,  а  аль-Мамун
спросил военного, почему он так поступил. "Жадность до денег", - отвечал
он, и альМамун молвил: "Тебе следует быть кровопускателем".  И  приказал
поместить его в лавку кровопускателя, где он научился бы  делать  крово-
пускания. А жене военного он оказал уважение и велел отвести ее во  дво-
рец и сказал: "Это женщина умная, она пригодится для важных дел".
   И потом он сказал кровопускателю: "Ты проявил такое благородство, что
тебе следует оказать еще большее уважение". И велел отдать ему дом воен-
ного и то, что в нем было, и наградил его почетной  одеждой  и  приказал
выдавать ему, сверх того, пятнадцать тысяч динаров ежегодно".


Женщины фото ню смотрите здесь | Отзывы пациентов зубов имплантация | мебель из металла, koval Яндекс.Метрика