 |
|
Рассказывают, что Абу-ль-Аббас аль-Мубаррад [423] говорил: "Я направил-
ся с несколькими людьми в альБерид по делу, и мы проезжали монастырь
Езекииля и остановились под его сенью. И к нам подошел человек и сказал:
"В монастыре есть бесноватые и среди них бесноватый, который изрекает
мудрость. Если бы вы его увидали, вы, право, подивились бы его словам".
И мы все поднялись и вошли в монастырь и увидали человека, который
сидел в комнате на кожаном ковре, и он обнажил голову и устремил взор на
стену. И мы приветствовали его, и он возвратил нам приветствие, не
взглянув на нас глазом. И один человек молвил: "Скажи ему стихи: когда
он слышит стихи, он начинает говорить".
И я произнес такие два стиха:
"О прекраснейший из рожденных Евой на свет людей!
Не будь тебя, не прекрасен мир, не хорош бы был!
И тот, кому показал Аллах твой светлый лик,
Получил бы вечность, седин не зная и дряхлости!"
И, услышав от меня это, бесноватый повернулся к нам и произнес такие
стихи:
"Аллах знает ведь, что тоскую я,
Не могу открыть, что я чувствую,
Две души во мне - одна в городе,
А другая - та в другом городе,
И далекая сходна с близкою,
И то чувствует, что я чувствую".
И затем он спросил: "Хорошо я сказал или плохо?" И мы ответили: "Ты
сказал не плохо, а хорошо и прекрасно". И безумный протянул руку к кам-
ню, лежавшему возле него, и взял его, и мы подумали, что он кинет его в
нас, и убежали от него, но бесноватый стал только бить себя камнем в
грудь и говорил: "Не бойтесь? Подойдите ко мне ближе и выслушайте от ме-
ня что-то, и учитесь этому у меня".
И мы приблизились к нему, и он произнес такие стихи:
"Своих светло-рыжих пред зарей привела они,
Ее посадили, и верблюды отправились.
Глава моя из тюрьмы любимую видели"
И в горести я сказал (а слезы текли мои,
Вот сад светло-рыжих! Поверни, чтобы простился я
В разлуке, - в прощанье с ней срок жизяи моей сокрыт.
Обет я блюду, любовь мою не нарушил я,
О, если бы знал я, что с обетом тем сделали!"
А потом он посмотрел на меня и спросил: "Знаете ли вы, что они сдела-
ла?" И я сказал: "Да, они умерли, помилуй их Аллах великий!"
И лицо бесноватого изменилось, и он вскочил на ноги и воскликнул:
"Как ты узнал об их смерти?" - "Будь они живы, они не оставили бы тебя
так, в таком состоянии", - отвечал я. И бесноватый молвил: "Ты сказал
правду, клянусь Аллахом, но мне тоже не мила жизнь после них". И потом у
него задрожали поджилки, и он упал лицом вниз, и мы поспешили к нему и
стали его трясти, и увидели, что он мертв, да будет над ним милость Ал-
лаха великого! И мы удивились и опечалились о бесноватом сильной пе-
чалью, а зачтем мы обрядили его и похоронили..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста двенадцатая ночь
Когда же настала четыреста двенадцатая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что аль-Мубаррад говорил: "Когда этот человек
упал мертвый, мы опечалились о нем, и обрядили его и похоронили. А по
возвращении в Багдад я пришел к аль-Мутаваккилю, и он увидел следы слез
у меня на лице и спросил: "Что это?" И я рассказал ему всю историю, и
ему стало тяжело, и он сказал: "Что побудило тебя к этому? Клянусь Алла-
хом, если бы я знал, что ты о нем не печалишься, я бы взыскал с тебя за
него!"
И потом он горевал об этом весь остаток дня".
|
