Сайт тысячи и одной ночи
Сайт
ТЫСЯЧИ И ОДНОЙ НОЧИ

перевод с арабского М. А. Салье





 
   
1001 ночь. Книга тысячи и одной ночи. Арабские сказки
 
 


1001 ночь. Арабские сказки

Книга тысячи и одной ночи


Оглавление

Рассказ об Абу-ль-Хасане из Хорасана

 

примечания в квадратных скобках [   ]

 

 

Тысяча и одна ночь. Сказки  
   Рассказывают также, о счастливый царь, что аль-Мутадид биллах [662] был
возвышен помыслами и благороден душой, и было у него в Багдаде  шестьсот
везирей, и ничто из дел людских не было от него скрыто. И пошел  он  од-
нажды с Ибн Хамдуном [663], чтобы посмотреть на подданных и послушать, что
есть нового в делах людей, и их стал палить зной и жара. А они дошли  до
маленького переулка на площади и, войдя в этот переулок, увидели в конце
его красивый дом, высоко построенный и возглашавший о  своем  обладателе
языком хвалы. И они присели у ворот отдохнуть,  и  из  дому  вышли  двое
слуг, подобных луне в четырнадцатую ночь, и один из  них  сказал  своему
товарищу: "Если бы какой-нибудь гость попросил сегодня разрешения войти!
Мой господин не ест иначе, как с гостями, а мы дождались до этого време-
ни и никого не видим". И халиф удивился их словам и сказал: "Вот доказа-
тельство щедрости владельца этого дома! Мы непременно войдем в его дом и
посмотрим на его благородство, и это  будет  причиной  милости,  которая
придет к нему от нас". И затем он сказал слуге: "Попроси у своего госпо-
дина позволения войти нескольким чужеземцам (а халиф в то время, если он
хотел посмотреть на подданных, переодевался в одеяние купцов)". И  слуга
вошел к своему господину и рассказал ему, я хозяин  дома  обрадовался  и
вышел к гостям сам, и оказалось, что он прекрасен лицом и  красив  обли-
ком, и на нем нисабурская рубашка и расшитый золотом плащ, и он пропитан
духами, и на руке его - перстень с яхонтами.  И,  увидев  пришедших,  он
сказал им: "Приют и уют господам, оказывающим нам крайнюю милость  своим
приходом!"
   И, войдя в этот дом, они увидели, что он заставляет забыть близких  и
родину и подобен кусочку райских садов..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Ночь, дополняющая до девятисот шестидесяти

   Когда же настала ночь, дополняющая до девятисот шестидесяти, она ска-
зала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда халиф и те, кто был с
ним, вошли в дом, они увидели, что он заставляет забыть близких и родину
и подобен кусочку райских садов, и внутри его был сад  со  всевозможными
деревьями, и он ошеломлял взоры, и все помещения в нем были устланы рос-
кошными коврами. И вошедшие сели, и альМутадид стал рассматривать дом  и
ковры.
   "И я посмотрел на халифа, - говорил Ибн Хамдун, - и увидел,  что  его
лицо переменилось (а я различал на его лице выражение милости  или  гне-
ва), и, увидев это, я сказал себе: "Посмотри-ка! Что это с ним,  что  он
рассердился". И принесли золотой таз, и мы вымыли руки, и затем принесли
шелковую скатерть и столик из бамбука, и когда с блюда  подняли  крышки,
мы увидели кушанья, подобные весенним цветам в самое лучшее время, купа-
ми и отдельно. И хозяин дома сказал: "Во имя  Аллаха,  господа!  Клянусь
Аллахом, меня измучил голод! Сделайте милость, поешьте этих кушаний, как
подобает людям с благородными свойствами".
   И хозяин дома стал разнимать кур и класть их перед нами, и он  смеял-
ся, произносил стихи, рассказывал и говорил тонкие вещи, подходящие  для
этого места.
   И мы поели и попили, - говорил Ибн Хамдун, - и потом нас  перевели  в
другое помещение, ошеломляющее тех, кто смотрит, в котором  веяли  прек-
расные запахи, и принесли скатерть с только  что  сорванными  плодами  и
сладостями, внушающими желания, и усилилась наша радость, и прошла  наша
печаль. Но при всем этом халиф не переставал хмуриться  и  не  улыбался,
видя то, что радовало душу, хотя он обычно любил  развлекаться  и  весе-
литься, прогоняя заботы, и я знал, что он не завистник и не обидчик. И я
говорил про себя: "Узнать бы, в чем причина его хмурости и того, что  не
проходит его недовольство!"
   А затем принесли поднос для питья, собирающий вокруг себя влюбленных,
и принесли процеженное вино в золотых, хрустальных и серебряных чашах, и
хозяин дома ударил бамбуковой палочкой в дверь какой-то комнаты, и вдруг
эта дверь отворилась, и из нее вышли три невольницы - высокогрудые девы,
с лицами, подобными солнцу в четвертый час дня, и одна из них была  лют-
нистка, другая била в цимбалы, а третья была плясунья. И затем нам  при-
несли сухие и свежие плоды и между нами и  тремя  невольницами  опустили
парчовую занавеску с шелковыми кистями, и кольца ее были из  золота.  Но
халиф не обращал на все это внимания, а хозяин дома Не знал,  кто  нахо-
дится у него. И халиф спросил хозяина дома: "Благородный ли ты?"  И  тот
отвечал: "Нет, господин мой, я человек из детей купцов  и  зовусь  среди
людей Абу-ль-Хасаном ибн Ахмедом хорасанцем". - "Знаешь ли  ты  меня,  о
человек?" - спросил халиф. И Абу-ль-Хасан ответил: "Клянусь  Аллахом,  о
господин мой, не было у меня знакомства ни с одним из ваших  благородных
достоинств". И Ибн Хамдун сказал ему: "О человек, это повелитель  право-
верных аль-Мутадад биллах, внук аль-Мутаваккиля-ала-Ллаха" [664].
   И тогда этот человек поднялся, и поцеловал землю меж рук халифа, дро-
жа от страха, и сказал: "О повелитель правоверных, заклинаю тебя  твоими
пречистыми дедами, если ты увидел во мне неумение или малое  вежество  в
твоем присутствии, прости меня". - "Что касается  уважения,  которое  ты
нам оказал, то больше этого не бывает, - сказал халиф, - но  кое  что  я
здесь заподозрил, и если ты расскажешь мне об этом правду и  она  утвер-
дится в моем уме, ты спасешься, если же ты не осведомишь меня об истине,
я поймаю тебя с явными доказательствами и буду пытать тебя такой пыткой,
какой не пытал никого". - "Прибегаю к Аллаху от того, чтобы сказать лож-
ное! - воскликнул Абу-ль-Хасан. - В чем твое  подозрение,  о  повелитель
правоверных?" - "С тех пор как я вошел в этот дом, - ответил халиф, -  я
смотрю на его красоту и убранство - посуду, ковры и украшения, вплоть до
твоей одежды, и на всем этом - имя моего  деда  аль-Мутаваккиля-ала-Лла-
ха". - "Да, - ответил Абуль-Хасан. - Знай, о повелитель правоверных  (да
поддержит тебя Аллах!), что истина - твоя нижняя одежда, а правда - твой
плащ, и никто не может говорить неправду в твоем присутствии".
   И халиф велел ему сесть, и когда он сел, сказал ему: "Рассказывай!" И
хозяин дома молвил: "Знай, о повелитель правоверных (да укрепит тебя Ал-
лах своей поддержкой и да окружит тебя своими милостивыми детьми!),  что
не было в Багдаде никого богаче меня и моего отца... Но освободи для ме-
ня твой ум, слух и взор, чтобы я рассказал тебе о  причине  того,  из-за
чего ты меня заподозрил".
   "Начинай твой рассказ", - сказал халиф. И Абу-льХасан молвил:
   "Знай, о повелитель правоверных, что мой отец торговал на  рынке  ме-
нял, москательщиков и продавцов материи, и на каждом рынке у  него  была
лавка, поверенный и товары всех родов, и у  него  была  комнатка  внутри
лавки на рынке менял, чтобы быть в ней наедине, а лавку он  предназначил
для купли и продажи.
   И у него было денег больше, чем можно сосчитать и превыше  счисления,
и не было у него ребенка, кроме меня, и он любил меня  и  заботился  обо
мне. И когда пришла к нему смерть, он позвал меня и  поручил  мне  забо-
титься о моей матери и бояться Аллаха великого, а потом он умер (да  по-
милует его Аллах великий и да сохранит он повелителя правоверных!), а  я
предался наслаждениям и стал есть и пить и завел себе друзей  и  прияте-
лей. И моя мать удерживала меня от этого и укоряла меня, но я не  слушал
ее слов, пока не ушли все деньги. И я продал свои владения, и  не  оста-
лось у меня ничего, кроме дома, в котором я жил. А это был красивый дом,
о повелитель правоверных, и я сказал матери: "Хочу продать дом!"  И  она
молвила: "О дитя мое, если ты его продашь, ты опозоришься и  не  найдешь
себе места, где бы приютиться". - "Дом стоит пять тысяч динаров, -  ска-
зал я. - Я куплю из денег за него дом в тысячу динаров и буду  торговать
на остальное". - "Не продашь ли ты дом мне за это количество?" - спроси-
ла моя мать. И я сказал: "Хорошо". И она подошла  к  опускной  двери  и,
открыв ее, вынула фарфоровый сосуд, в котором было пять тысяч динаров, и
мне показалось, что весь дом - золотой. "О дитя мое, - сказала она, - не
думай, что эти деньги - деньги твоего отца! Клянусь Аллахом, о дитя мое,
они из денег моего отца, и я их припрятала до часа нужды. Во время твое-
го отца я была избавлена от надобности в этих деньгах".
   И я взял у нее деньги, о повелитель правоверных, и вернулся  по-преж-
нему к еде, питью и дружбе, и эти пять тысяч динаров вышли, и я не  при-
нимал от моей матери ни слов, ни советов. И потом  я  сказал  ей:  "Хочу
продать дом!" И она молвила: "О дитя мое, я  удержала  тебя  от  продажи
его, так как знала, что он тебе нужен, как же ты хочешь продать его вто-
рой раз?" - "Не затягивай со мной разговоров, неизбежно его продать!"  -
сказал я. И моя мать молвила: "Продай мне его за пятнадцать тысяч  дина-
ров, с условием, что я сама возьмусь за твои дела".
   И я продал ей дом за эту цену, с условием, что она сама возьмется  за
мои дела, и она позвала поверенных моего отца и дала каждому из них  ты-
сячу динаров, а остальные деньги оставила у себя и сделки приказала зак-
лючать с нею. И часть денег она дала мне, чтобы я  на  них  торговал,  и
сказала: "Сиди в лавке твоего отца". - И я сделал так, как  сказала  мне
мать, о повелитель правоверных, и пошел в комнату, что была на рынке ме-
нял, и мои друзья приходили ко мне и покупали у меня, а я продавал им, и
моя прибыль была хороша, и мои деньги умножились. И когда моя мать  уви-
дела меня в таких прекрасных обстоятельствах, она показала мне то, что у
нее было припрятано из драгоценных камней, металлов, жемчуга и золота. И
вернулись ко мне мои владения, которые пропали из-за мотовства, и  стало
у меня много денег, как и раньше. И я  провел  таким  образом  некоторое
время, и пришли ко мне поверенные моего отца, и я дал им товаров и потом
выстроил себе вторую комнатку внутри лавки.
   И когда я однажды сидел в ней, по обычаю, о  повелитель  правоверных,
вдруг подошла ко мне девушка, лучше которой не видели глаза, и спросила:
"Это ли комната Абу-ль-Хасана Али ибн Ахмеда хоросанца?"  И  я  ответил:
"Это я". И мой разум был ошеломлен ее крайней  прелестью,  о  повелитель
правоверных. И девушка села и сказала мне: "Скажи мальчику  -  пусть  он
отвесит мне триста динаров". И я приказал отвесить ей это количество,  и
мальчик отвесил деньги, и девушка взяла их и ушла, а мой разум был  сму-
щен. И мальчик спросил меня: "Знаешь ли ты ее?" И я ответил: "Нет,  кля-
нусь Аллахом!" И тогда он спросил: "Почему же  ты  сказал  мне:  "Отвесь
ей!" - "Клянусь Аллахом, - сказал я, - я не знал, что  говорю,  так  как
меня ослепила ее красота и прелесть".
   И мальчик поднялся и последовал за дедушкой, без моего ведома, но по-
том вернулся, плача, и на его лице был след  удара.  "Что  с  тобой?"  -
спросил я: И он сказал мне: "Я последовал за девушкой, чтобы посмотреть,
куда она пойдет, и она почуяла меня, и вернулась, и  ударила  меня  этим
ударом, так что едва не погубила и не выбила мне глаз".
   И я провел месяц, не видя девушки, и она не пришла, и  я  потерял  от
любви к ней разум, о повелитель правоверных, а когда наступил конец  ме-
сяца, она вдруг пришла и поздоровалась со мной, и я едва  не  улетел  от
радости. И она спросила, что со мной было, и сказала:
   "Может быть, ты говорил в душе: "Что делает эта хитрая?
   Как это она взяла у меня деньги и ушла?" - "Клянусь Аллахом, о госпо-
жа, - сказал я ей, - мои деньги и душа - в твоей власти". И она  открыла
лицо и присела отдохнуть, и украшения и одежды переливались на ее лице и
груди. "Отвесь мне триста динаров", - сказала она  потом.  И  я  молвил:
"Слушаю и повинуюсь!" И я отвесил ей динары, и она взяла их и ушла. И  я
сказал мальчику: "Пойди за ней следом!" И он последовал  за  девушкой  и
вернулся ко мне ошеломленный. И прошло некоторое  время,  и  девушка  не
приходила, и когда я сидел в какой-то день, она вдруг пришла  ко  мне  и
поговорила со мной немного, а потом сказала: "Отвесь мне пятьсот динаров
- они мне понадобились..." И я хотел ей сказать: "За что я буду тебе да-
вать деньги?" - но крайняя страсть помешала мне говорить, и всякий  раз,
как я ее видел, о повелитель правоверных, у меня дрожали поджилки и жел-
тел цвет лица, и я забывал то, что хотел сказать, и был таким, как  ска-
зал поэт:
   И только красавицу увижу внезапно я,
   Сейчас же смущаюсь и едва отвечаю.
   И я отвесил ей пятьсот динаров, и она взяла их и ушла, и  я  встал  и
шел за ней следом сам, пока она не дошла до рынка драгоценных камней.  И
она остановилась возле одного человека, и  взяла  у  него  ожерелье,  и,
обернувшись, увидела меня и сказала: "Отвесь  мне  пятьсот  динаров".  И
когда владелец ожерелья увидел меня, он поднялся и оказал мне уважение.
   И я сказал ему: "Отдай ей ожерелье, и цена его будет за мной!"
   И торговец сказал: "Слушаю и повинуюсь!" А девушка взяла  ожерелье  и
ушла..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Девятьсот шестьдесят первая ночь

   Когда же настала девятьсот шестьдесят первая ночь, она сказала: "Дош-
ло до меня, о счастливый царь, что Абу-ль-Хасан хоросанец говорил: "И  я
сказал: "Отдай ей ожерелье, и цена его будет за мной!" И  девушка  взяла
ожерелье и ушла. И я следовал за ней, пока она не дошла до Тигра, и тог-
да она села в лодку, и я указал рукой на землю, как бы  целуя  ее  перед
ней, и она уехала, смеясь. А я остался и стоял, смотря на нее, пока  она
не вошла в какой-то дворец, и я всмотрелся в него и вдруг вижу, что  это
дворец халифа аль-Мутаваккиля!
   И я вернулся, о повелитель правоверных, и опустилась  мне  на  сердце
вся забота мира, - ведь девушка взяла у меня три тысячи динаров! И я го-
ворил про себя: "Она взяла мои деньги и похитила  мой  разум,  и,  может
быть, моя душа погибнет от любви к ней". И я вернулся домой и  рассказал
моей матери обо всем, что со мной случилось, и она сказала: "О дитя мое,
берегись попадаться ей после этого - ты погибнешь". И когда  я  пошел  в
лавку, ко мне пришел поверенный с рынка москательщиков - а это был прес-
тарелый старец - и сказал мне: "О господин, почему  это,  я  вижу,  твое
состояние изменилось, и видны на тебе следы грусти? Расскажи мне о твоем
деле". И я рассказал ему обо всем, что у меня случилось  с  девушкой,  и
поверенный сказал: "О дитя мое, эта девушка - из невольниц дворца  пове-
лителя правоверных, и она любимица халифа. Считай же,  что  деньги  ушли
ради Аллаха великого, и не занимай ею своей души, а  когда  она  к  тебе
придет, остерегайся, чтобы она тебе не повредила,  и  осведоми  меня  об
этом, а я придумаю что-нибудь, чтобы не постигла тебя гибель".
   И затем он оставил меня и ушел, а в моем сердце было  пламя  огня.  И
когда пришел конец месяца, девушка вдруг явилась ко мне, и я обрадовался
ей до крайней степени, и она молвила: "Что побудило тебя за мной  следо-
вать?" - "Меня побудила к этому крайняя любовь, которая в моем  сердце",
- сказал я и заплакал перед нею, и она тоже заплакала из жалости ко  мне
и воскликнула: "Клянусь Аллахом, в твоем сердце нет любви, больше  кото-
рой в моем сердце! Но что же мне делать?
   Клянусь Аллахом, нет мне пути ни к чему, кроме как видеться  с  тобой
один раз каждый месяц!" И затем она дала мне бумажку и  сказала:  "Снеси
ее к такому-то, торговцу тем-то - он мой поверенный - и  получи  с  него
столько, сколько тут  написано".  А  я  воскликнул:  "Нет  мне  нужды  в
деньгах, и мои деньги и душа - выкуп за тебя!" - "Я  придумаю  для  тебя
дело, в котором будет твое сближение со мной, хотя бы был в этом для ме-
ня труд", - сказала девушка. И затем она простилась со мной и ушла, а  я
пришел к старику москательщику и рассказал ему о том, что случилось.
   И он пришел со мной к дворцу аль-Мутаваккиля, и я увидел, что это  то
самое помещение, в которое вошла девушка, и старик  москательщик  расте-
рялся, не зная, какую устроить хитрость. И он посмотрел  по  сторонам  и
увидел портного, напротив окна дворца, выходившего на берег, и подле не-
го были работники. "С помощью этого человека ты  достигнешь  того,  чего
хочешь, - сказал москательщик. - Распори карман, подойди  к  портному  и
скажи, чтобы он тебе его зашил, и когда он зашьет его,  дай  ему  десять
динаров". - "Слушаю и повинуюсь!" - сказал я и отправился к этому  порт-
ному, захватив с собой два отреза румской парчи, и сказал ему: "Скрои из
этих отрезов четыре одежды - две фарджии и две нефарджии".
   И когда он кончил кроить одежды и шить их, я дал ему  плату,  гораздо
большую, чем обычно, и он протянул мне руку с этими одеждами, и  я  ска-
зал: "Возьми их для себя и для тех, кто у тебя находится". И я стал  си-
деть у портного, затягивая пребывание с ним,  и  скроил  у  него  другие
одежды и сказал: "Повесь их перед твоей лавкой, чтобы кто-нибудь их уви-
дел и купил". И портной сделал это, и всякому, кто выходил из дворца ха-
лифа и кому нравились какие-нибудь одежды, я дарил их, даже привратнику.
   И в один день из дней портной сказал мне: "Я хочу, о дитя мое,  чтобы
ты рассказал мне правду. Ты скроил у меня сто драгоценных одежд (а  каж-
дая одежда стоила больших денег) и подарил большую часть их людям, а это
не дело купца, так как купец рассчитывает каждый дирхем. Каков же размер
твоих основных денег, раз ты делаешь такие подарки, и какова твоя нажива
каждый год? Расскажи мне истину, чтобы я помог тебе в том,  что  ты  хо-
чешь, заклинаю тебя Аллахом, - сказал он потом, - не влюблен ли  ты?"  -
"Да", - ответил я. И он спросил: "В кого?" И я сказал: "В невольницу  из
невольниц дворца халифа". - "Да обезобразит их Аллах! - воскликнул порт-
ной. - Сколько они еще будут соблазнять  людей!"  И  затем  он  спросил:
"Знаешь ли ты ее имя?" И когда я ответил: "Нет", - портной сказал: "Опи-
ши ее мне". И я описал ему ту девушку, и он  воскликнул:  "О  горе,  это
лютнистка халифа аль-Мутаваккиля и его  любимица!  Но  у  нее  есть  не-
вольник. Сведи с ним дружбу, и, может быть, он будет причиной того,  что
ты достигнешь девушки".
   И когда мы разговаривали, вдруг этот невольник подошел, выйдя из  во-
рот халифа, и он был подобен луне в четырнадцатую ночь.  А  передо  мной
лежали одежды, которые сшил для меня портной (они были парчовые,  разных
цветов), и невольник стал смотреть на них и разглядывать их, а затем  он
подошел ко мне, и я поднялся и приветствовал его,  и  он  спросил:  "Кто
ты?" - "Человек из купцов", - ответил я. И невольник спросил:  "Продаешь
ли ты эти одежды?" - "Да", - ответил я. И он взял пять из них и спросил:
"Почем эти пять?" - "Это подарок тебе от меня,  чтобы  заключить  дружбу
между мной и тобой", - ответил я, и невольник обрадовался. А затем я по-
шел домой и взял для него  платье,  украшенное  драгоценными  камнями  и
яхонтами, ценой в три тысячи динаров, и отнес его к нему, и он принял от
меня платье, и потом взял меня и привел в комнату внутри дворца, и спро-
сил: "Как ты зовешься среди купцов?" - "Я один из них", - ответил  я.  И
невольник молвил: "Твое дело внушило мне сомнение". - "Почему?" -  спро-
сил я. И он сказал: "Ты подарил мне много вещей и покорил этим мое серд-
це, и я уверен, что ты Абу-ль-Хасан хорасанец, меняла".
   И я заплакал, о повелитель правоверных, и невольник спросил:  "О  чем
ты плачешь? Клянусь Аллахом, та, из-за  которой  ты  плачешь,  больше  и
сильнее влюблена в тебя, чем ты влюблен в нее, и среди всех невольниц во
дворце стало известно ее дело с тобой. Что же ты хочешь?" -  спросил  он
меня потом. И я сказал: "Я хочу, чтобы ты помог мне в моей  беде",  -  и
невольник условился со мной на завтра. И я отправился домой, а на следу-
ющее утро я пошел к невольнику и вошел в его комнату, и невольник пришел
и сказал: "Знай, что, когда она вчера кончила службу у Халифа и пришла в
свою комнату, я рассказал ей всю твою историю,  и  она  решила  с  тобой
сблизиться. Посиди у меня до конца дня".
   И я остался сидеть у невольника, и когда  наступила  ночь,  он  вдруг
пришел и принес рубашку, сотканную из золота, и платье из платьев халифа
и надел их на меня, и окурил меня благовониями, и я стал похож на  хали-
фа. А затем он привел меня в помещение, где были комнаты в два ряда,  по
обе стороны, и сказал: "Это собственные комнаты невольниц,  и  когда  ты
будешь проходить мимо них, клади у каждой двери один боб - у халифа обы-
чай делать так каждый вечер..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Девятьсот шестьдесят вторая ночь

   Когда же настала девятьсот шестьдесят вторая ночь, она сказала: "Дош-
ло до меня, о счастливый царь, что невольник говорил  Абу-ль-Хасану:  "И
когда ты будешь проходить мимо них, клади у каждой двери один  боб  -  у
халифа обычай делать это, - пока не дойдешь до второго прохода, что  бу-
дет от тебя с правой руки. Ты увидишь там комнату, дверь которой с  мра-
морным порогом, и когда ты дойдешь до нее, пощупай порог рукой,  а  если
хочешь - считай двери, их будет столько-то, и войди в дверь,  у  которой
такие-то и такие-то приметы, - твоя подруга увидит тебя и возьмет к  се-
бе. А что касается твоего выхода, то Аллах облегчит его для  меня,  хотя
бы мне пришлось вынести тебя в сундуке". И затем он оставил меня и  вер-
нулся, а я пошел, считая двери, и клал у каждой двери боб, и когда я до-
шел до средних комнат, я услышал великий шум и увидел  блеск  свечей,  и
этот свет двигался в мою сторону, пока не приблизился ко мне. И  я  пос-
мотрел, что это, и вдруг вижу - халиф, и вокруг него невольницы, а у не-
вольниц свечи. И я услышал, как одна из них говорила своей  подруге:  "О
сестрица, разве у нас два халифа? Ведь халиф уже проходил мимо моей ком-
наты, и я почувствовала запах его духов и благовоний, и он положил боб у
моей комнаты, по обычаю, а сейчас я вижу свет свечей халифа,  и  вон  он
сам идет". - "Поистине, это удивительное  дело,  -  сказала  другая  не-
вольница, - так как перерядиться в одежду халифа не осмелится никто".
   И потом свет приблизился ко мне, и у  меня  задрожали  все  члены,  и
вдруг евнух закричал невольницам: "Сюда!" И они свернули к одной из ком-
нат и вошли, а потом вышли и шли до тех пор, пока не  дошли  до  комнаты
моей подруги. И я услышал, как халиф спросил: "Эта комната чья?"  И  ему
сказали: "Эта комната Шеджерет-аддурр".
   И халиф молвил: "Позовите ее!" И девушку позвали, и она вышла и поце-
ловала ноги халифа, и тот спросил ее: "Будешь ты пить сегодня  вечером?"
- "Не будь это ради твоего присутствия и взгляда на твое лицо, я  бы  не
стала пить, потому что не склонна пить сегодня вечером", - ответила  де-
вушка. И халиф сказал евнуху: "Скажи казначею, чтобы он дал ей  такое-то
ожерелье".
   И затем он велел всем входить в ее комнату, и перед ним внесли свечи,
и халиф вошел в комнату моей подруги, и вдруг я увидел, впереди  других,
невольницу, сияние лица которой затмевало свет свечи, бывшей у нее в ру-
ке. И она подошла ко мне и сказала: "Кто это?" И схватила меня, и  увела
в одну из комнат, и спросила: "Кто ты?" И я поцеловал перед ней землю  и
сказал: "Заклинаю тебя Аллахом, о госпожа, сохрани мою кровь  от  проли-
тия, пожалей меня и приблизься к Аллаху спасением моей души!" И я запла-
кал, боясь смерти, и невольница сказала: "Нет сомненья, что ты вор!" И я
воскликнул: "Нет, клянусь Аллахом, я не вор.  Разве  ты  видишь  на  мне
признаки воров?" - "Расскажи мне правду, - сказала она, -  и  я  оставлю
тебя в безопасности". - "Я влюбленный, глупый дурак, - сказал я.  -  Лю-
бовь и моя глупость побудили меня к тому, что ты видишь, и я попал в эту
западню". - "Стой здесь, пока я не приду к тебе", - сказала она и,  вый-
дя, принесла мне одежду невольницы из своих невольниц, и надела на  меня
эту одежду в той же комнате, и сказала: "Выходи за мной!"
   И я вышел за ней и дошел до ее комнаты, и она сказала: "Входи сюда".
   И когда я вошел в комнату, она подвела меня к ложу, где были  велико-
лепные ковры,  и  сказала:  "Садись,  с  тобой  не  будет  беды.  Ты  не
Абу-ль-Хасан хорасанец, меняла?" - "Да", - сказал я. И девушка  восклик-
нула: "Аллах да сохранит твою кровь от пролития, если ты говоришь правду
и не вор! А иначе ты погибнешь, тем более что ты в облике халифа и в его
одежде и пропитан его благовониями. Если же ты Абу-ль-Хасан Али  хораса-
нец, меняла, то ты в безопасности и с тобой не будет беды,  так  как  ты
друг Шеджерет-ад-Дурр, а она - моя сестра. Она никогда не перестает  го-
ворить о тебе и рассказывать нам, как она взяла у тебя деньги,  а  ты  к
ней не переменился, и как ты пришел следом за нею на берег и указал  ру-
кой на землю из уважения к ней, и в ее сердце из-за тебя  огонь  больше,
чем в твоем сердце из-за нее. Но как ты пробрался сюда, - по  приказанию
ее или без ее приказания, подвергая опасности свою душу, и чего  ты  хо-
чешь от встречи с нею?" - "Клянусь Аллахом, госпожа, - сказал я, - я сам
подверг свою душу опасности, а моя цель при встрече с нею - только смот-
реть на нее и слышать ее речь". - "Ты отлично сказал", - воскликнула не-
вольница. И я молвил: "О госпожа, Аллах свидетель в том, что  я  говорю.
Моя душа не подсказала мне о ней ничего греховного". - "За такое намере-
ние пусть спасет тебя Аллах! Жалость к тебе  запала  в  мое  сердце!"  -
воскликнула невольница. И затем она сказала своей рабыне:  "О  такая-то,
пойди к Шеджерет-ад-Дурр и скажи ей: "Твоя сестра желает тебе мира и зо-
вет тебя. Пожалуй же к ней сегодня ночью, как обычно, - у  нее  стеснена
грудь".
   И невольница пошла, и вернулась, и сказала: "Она говорит: "Да  позво-
лит Аллах насладиться твоей долгой жизнью и да сделает меня твоим  выку-
пом! Клянусь Аллахом, если бы ты позвала меня не для этого, я бы не  за-
держалась, но у халифа головная боль и это меня удерживает, - а ты  ведь
знаешь, каково мое место у него". И девушка сказала невольнице: "Возвра-
щайся к ней и скажи: "Ты обязательно должна прийти к ней  сегодня  из-за
тайны, которая есть между вами". И невольница пошла  и  через  некоторое
время пришла с девушкой, лицо которой сияло как луна. И ее сестра встре-
тила ее, и обняла, и сказала: "О Абу-ль-Хасан, выходи к ней и поцелуй ей
руки!" А я был в чуланчике, внутри комнаты, и вышел к ней, о  повелитель
правоверных, и, увидев меня, она бросилась ко мне, и прижала меня к гру-
ди, и сказала: "Как ты оказался в одежде халифа с его украшениями и бла-
говониями?"
   И затем она молвила: "Расскажи мне, что с тобой случилось". И я расс-
казал ей, что со мной случилось и что мне пришлось вынести, - и страх, и
другое, и девушка молвила: "Тяжело для меня то, что ты из-за меня  пере-
нес, и хвала Аллаху, который сделал исходом всего этого благополучие,  и
в завершение благополучия ты вошел в мое жилище и в жилище моей сестры".
И потом она увела меня в свою комнату и сказала сестре: "Я обещала  ему,
что не буду с ним сближаться запретно, и так же, как он подверг свою ду-
шу опасности и прошел через все эти ужасы, я буду ему землею,  чтобы  он
попирал меня ногами, и прахом для его сандалий..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Девятьсот шестьдесят третья ночь

   Когда же настала девятьсот шестьдесят третья ночь, она сказала: "Дош-
ло до меня, о счастливый царь, что девушка сказала своей сестре: "Я обе-
щала ему, что не буду сближаться с ним запретно, и так же, как  он  под-
верг свою душу опасности и прошел через все эти ужасы, я буду  ему  зем-
лею, чтобы он попирал меня ногами, и прахом  для  его  сандалий".  И  ее
сестра сказала ей: "Ради этого намерения да спасет его великий Аллах". И
Шеджерет-ад-Дурр молвила: "Ты увидишь, что я сделаю, чтобы соединиться с
ним законно. Я обязательно пожертвую своей душой, чтобы  ухитриться  для
этого".
   И когда мы разговаривали, вдруг раздался великий шум, и мы обернулись
и увидели, что пришел халиф и направляется к ее комнате, - так сильно он
ее любил. И девушка взяла меня, о повелитель правоверных, и  посадила  в
погреб, и закрыла его надо мной, а потом она вышла  навстречу  халифу  и
встретила его. И когда халиф сед, она встала  перед  ним  и  начала  ему
прислуживать и велела принести вино. А халиф любил невольницу  по  имени
Банджа (а это мать аль-Мутазза биллаха) [665], и эта невольница порвала  с
ним, и он порвал с ней, и она гордая своей прелестью и красотой, не  ми-
рилась с ним, а аль-Мутаваккиль, гордый властью халифа и царя, не мирил-
ся с нею и не сломил себя перед нею, хотя в его сердце горело из-за  нее
огненное пламя, и старался отвлечься от нее подобными ей из невольниц, и
заходил в их комнаты. А он любил пение Шеджерет-адДурр и велел ей  петь,
и девушка взяла лютню и, натянув струны, пропала такие стихи:
   "Дивлюсь, как старался рок нас прежде поссорить с ней, -
   Когда же все кончилось меж нами, - спокоен рок,
   Я бросил тебя - сказали: "Страсти не знает ое!"
   Тебя посетил - сказали: "Нету в нем стойкости!"
   Любовь к ней, усиль же с каждой ночью ты страсть мою.
   Забвение дня - с тобою встречусь в день сбора я.
   Ведь кожа ее - как шелк, а речи из уст ее
   Так мягки - не вздор они и не назидание,
   И очи ее - сказал Аллах: "Пусть будут!" И созданы
   Они, и с сердцами то, что вина, творят они".
   И, услышав ее, халиф пришел в великий восторг, и я тоже возликовал  в
погребе, о повелитель правоверных, и если бы не милость Аллаха великого,
я бы вскрикнул, и мы бы опозорились.
   И затем девушка произнесла еще такие стихи:
   "Его обнимаю я, и все же душа по нем
   Тоскует, а есть ли что, что ближе объятий?
   Целую его уста я, чтобы прошел мой жар,
   Но только сильнее от любви я страдаю.
   И, кажется, сердца боль тогда исцелится лишь,
   Когда ты увидишь, что слились наши души".
   И халиф пришел в восторг и воскликнул: "Пожелай  от  меня,  о  Шедже-
рет-ад-Дурр". И девушка сказала: "Я желаю от тебя освобождения, о  пове-
литель правоверных, так как за него будет небесная награда". - "Ты  сво-
бодна, ради великого Аллаха", - сказал халиф. И девушка поцеловала землю
меж его рук, и халиф молвил: "Возьми лютню и скажи нам что-нибудь о моей
невольнице, любовь к которой привязалась ко мне. Все люди ищут моей  ми-
лости, а я ищу ее милости".
   И девушка взяла лютню и произнесла такие два стиха:
   "Владычица красоты, что всю мою набожность
   Взяла, - как бы ни было, я должен владеть тобой.
   Возьму ли покорностью тебя - это путь любви!
   Иль, может, величием моим - это власти путь!"
   И халиф пришел в восторг и сказал: "Возьми лютню и спой стихи, в  ко-
торых будет рассказ о моем деле с тремя невольницами,  которые  овладели
моей уздой и лишили меня сна, - это ты, и та  невольница,  что  со  мной
рассталась, и другая - ее не назову, - которой нет подобной".
   И девушка взяла лютню и, начав петь, произнесла такие стихи:
   "Три красавицы овладели ныне уздой моей
   И в душе моей место лучшее захватили.
   Хоть послушен я никому не буду во всей земле,
   Их я слушаюсь, а они всегда непокорны.
   И значит это только то, что власть любви
   (А в ней их сила) - моей превыше власти".
   И халиф до крайности удивился соответствию этих стихов с его  обстоя-
тельствами, и восторг склонил его к примирению с невольницей,  порвавшей
с ним. И он вышел и направился к ее комнате, и одна из невольниц  опере-
дила его и осведомила ту девушку о приходе халифа, и она  вышла  к  нему
навстречу и поцеловала землю меж его рук, а затем поцеловала его ноги, и
халиф помирился с ней, и она помирилась с ним, и вот каково было их  де-
ло.
   Что же касается Шеджерет-ад-Дурр, то она пришла ко мне, радостная,  и
сказала: "Я стала свободной из-за твоего благословенного прихода, и, мо-
жет быть, Аллах мне поможет, и я что-нибудь придумаю, чтобы  соединиться
с тобой законно". И я воскликнул: "Хвала Аллаху!" И когда мы  разговари-
вали, вдруг вошел к нам ее евнух, и мы рассказали ему, что с нами случи-
лось, и он воскликнул: "Хвала Аллаху, который сделал исход этого благим!
Просим Аллаха, чтобы он завершил это дело твоим благополучным выходом!"
   И мы так разговаривали, и вдруг пришла та девушка, ее сестра  (а  имя
ее было Фатир), и Шеджерет-ад-Дурр сказала ей: "О сестрица, как нам сде-
лать, чтобы вывести его из дворца целым? Аллах великий послал мне  осво-
бождение, и я стала свободной по благодати его прихода". - "Нет  у  меня
хитрости, чтобы его вывести, иначе как одеть его в  женскую  одежду",  -
сказала Фатир. И затем она принесла платье из платьев  женщин  и  надела
его на меня, и я вышел, о повелитель правоверных, в ту же минуту. И ког-
да я дошел до середины дворца, я вдруг увидел, что повелитель  правовер-
ных сидит и евнухи стоят перед ним. И халиф посмотрел на меня,  и  запо-
дозрил меня сильнейшим подозрением, и сказал своим слугам: "Скорей  при-
ведите мне эту уходящую невольницу!" И меня привели и подняли мне покры-
вало, и, увидев меня, халиф меня узнал и стал меня  расспрашивать,  и  я
рассказал ему все дело, не скрыв от него ничего. И, услышав мой рассказ,
халиф подумал о моем деле и затем в тот же час и минуту поднялся,  вошел
в комнату Шеджерет-ад-Дурр и сказал: "Как это ты избираешь  вместо  меня
какого-то сына купца?" И она поцеловала перед  ним  землю  и  рассказала
ему, по правде, всю историю, с начала до конца. И халиф, услышав ее сло-
ва, пожалел ее, и его сердце смягчилось к ней, и он простил ее изза люб-
ви и ее обстоятельств и ушел. И евнух девушки вошел к ней и сказал: "Ус-
покойся душою! Когда твой друг предстал меж рук халифа, тот спросил его,
и он рассказал ему то же, что рассказала ты, буква  в  букву.  И  халиф,
придя обратно, призвал меня к себе и спросил: "Что побудило тебя  посяг-
нуть на дом халифата?" И я сказал ему: "О повелитель  правоверных,  меня
побудила к этому моя глупость и любовь и надежда на твое прощение и  ве-
ликодушие".
   И потом я заплакал и поцеловал перед халифом землю, и он  сказал:  "Я
простил вас обоих". И затем он велел мне сесть, и я сел, а халиф призвал
судью Ахмеда ибн Абу-Дауда [666] и женил меня на этой девушке и велел  пе-
ренести все, что у нее было, ко мне, и девушку ввели ко мне в ее  комна-
те. А через три дня я вышел и перенес все эти вещи ко мне в дом, и  все,
что ты видишь у меня в доме, о повелитель правоверных, и что кажется те-
бе подозрительным - все это из ее приданого".
   И в один из дней моя жена сказала: "Знай, что альМутаваккиль -  чело-
век великодушный, но я боюсь, что он о нас вспомнит или что-нибудь  упо-
мянет при нем о нас кто-нибудь из завистников, и хочу сделать что-то,  в
чем будет спасение от этого". - "А что это?" - спросил я. И она сказала:
"Я хочу попросить у него позволения совершить паломничество и отказаться
от пения". - "Прекрасный план ты указываешь!" - воскликнул я. И когда мы
разговаривали, вдруг пришел  ко  мне  посол  от  халифа,  требуя  Шедже-
рет-ад-Дурр, так как халиф любил ее пение. И моя жена  пошла  и  служила
ему, и халиф сказал ей: "Не покидай нас". И она молвила: "Слушаю и пови-
нуюсь!"
   И случилось, что она ушла к нему в какой то день (а он прислал за ней
по обычаю), но не успел я опомниться, как она уже пришла от него  в  ра-
зорванной одежде и с плачущими глазами, и я испугался и воскликнул: "По-
истине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся!" - и  подумал,  что
халиф велел нас схватить. "Разве аль Мутаваккиль на нас разгневался?"  -
спросил я. И моя жена сказала: "А где аль Мутаваккиль? Власть  аль-Мута-
ваккиля кончилась, и образ его стерт". - "Расскажи мне  истину  об  этом
деле", - сказал я, и моя жена молвила: "Он сидел за занавеской и пил,  и
с ним был аль-фатх ибн Хакан и Садака ибн Садака, и бросился на него его
сын аль-Мунтасир с толпой турок [667] и  убил  его,  и  сменилась  радость
злом, и прекрасное счастье стонами и воплями. И я убежала вместе  с  не-
вольницей, и Аллах спас нас".
   И я тотчас же вышел, о повелитель правоверных, и спустился в Басру, и
пришла ко мне после этого весть, что началась война между аль-Мунтасирэм
и аль-Мустаином, его противником [668], и я испугался и перевез мою жену и
все мое имущество в Басру. Вот мой рассказ, о повелитель правоверных,  и
я не прибавил к нему ни буквы и не убавил ни буквы, и все, что ты видишь
в моем доме, о повелитель правоверных, и на чем стоит  имя  твоего  деда
аль-Мутаваккиля - от милостей его к нам, так как  основа  нашего  благо-
денствия - от твоих благороднейших предков, и вы - люди милости и рудник
щедрости".
   И халиф  обрадовался  этому  сильной  радостью  и  удивился  рассказу
Абу-ль-Хасана.
   "А затем, - говорил Абу-ль-Хасан, - я вывел к халифу ту женщину и мо-
их детей от нее, и они поцеловали землю меж его рук, и  он  удивился  их
красоте. Он велел подать чернильницу и написал, что снимает харадж с на-
ших владений на двадцать лет".
   И халиф обрадовался, и он взял Абу-ль-Хасана к себе в сотрапезники, и
наконец разлучил их рок, и они поселились в могилах после дворцов. Хвала
же владыке всепрощающему!


Яндекс.Метрика