Сайт тысячи и одной ночи
Сайт
ТЫСЯЧИ И ОДНОЙ НОЧИ

перевод с арабского М. А. Салье





 
   
1001 ночь. Книга тысячи и одной ночи. Арабские сказки
 
 


1001 ночь. Арабские сказки

Книга тысячи и одной ночи


Оглавление

Рассказ о везире Нур-ад-дине и его брате

 

примечания в квадратных скобках [   ]


  • Рассказ о везире Нур-ад-дине и его брате, ночи 20-22
  • Рассказ о везире Нур-ад-дине и его брате, ночи 23-24
  •  

     

    Тысяча и одна ночь. Сказки  
       Знай, о повелитель правоверных, - начал Джафар, - что в минувшие вре-
    мена был в земле египетской султан, справедливый и верный, который любил
    бедняков и проводил время с учеными; и у него был везирь, умный и  опыт-
    ный, сведущий в делах и управлении. Он был дряхлый старик  и  имел  двух
    детей, подобных двум лунам, которым не было равных по красоте и  прелес-
    ти;  и  имя  старшего  было  Шамс-ад-дин  Мухаммед,  а  младшего   звали
    Нур-ад-дин Али. И младший больше  старшего  выделялся  красотою  и  пре-
    лестью, так что даже в некоторых странах прослышали о нем и приезжали  в
    земли этого султана, чтобы посмотреть на его красоту.
       И случилось так, что отец их умер, и султан опечалился о нем и  обра-
    тил внимание на его детей, и приблизил их к себе, и наградил их, и  ска-
    зал им: "Вы на месте вашего отца, пусть же не смущается  душа  ваша".  И
    они обрадовались и поцеловали перед ним землю и принимали соболезнования
    по отцу до истечения месяца, а потом  вступили  в  должность  везиря,  и
    власть оказалась в их руках, как была в руках их отца,  и  когда  султан
    хотел путешествовать, один из них уезжал с ним.
       И случилось в одну ночь из ночей (а ехать с султаном надо было  стар-
    шему), что они разговаривали, и вот старший  сказал  младшему:  "О  брат
    мой, я хочу, чтобы мы с тобой женились в один вечер". - "Делай, что  хо-
    чешь, о брат мой, я согласен с тем, что ты говоришь", - отвечал младший,
    и они согласились на этом, а потом старший сказал  своему  брату:  "Если
    определит так Аллах, мы возьмем в жены двух девушек и войдем к ним в од-
    ну и ту же ночь, и они родят в один день, и если  Аллах  пожелает,  твоя
    жена принесет мальчика, а моя - девочку, и мы поженим их друге другом, и
    они станут мужем и женой". - "О брат мой, - спросил тогда Нур-ад-дин,  -
    что ты возьмешь от моего сына в приданое за твою дочь?" И Шамсад-дин от-
    вечал: "Я возьму за мою дочь у твоего сына три тысячи динаров, три  сада
    и три деревни, и если юноша составит брачную запись без этого - не будет
    хорошо". - "Что это за условие для приданого моего  сына?  -  воскликнул
    Нур-ад-дин, услышав эти слова. - Не знаешь ты, что ли, что мы  братья  и
    что мы оба, по милости Аллаха, везири и занимаем одно и то же место? Те-
    бе бы следовало предложить твою дочь моему сыну без  приданого,  а  если
    уже приданое необходимо, назначить скольконибудь, напоказ людям.  Ты  же
    знаешь, что мужской пол достойней женского, а мое дитя мужского пола,  и
    нас будут вспоминать из-за него в противоположность твоей дочери". -  "А
    что же в ней плохого?" - спросил Шамс-аддин. И Нур-ад-дин  сказал:  "Нас
    не будут поминать ради нее среди эмиров. Но ты хочешь поступить со  мной
    так же, как кто-то поступил с другим. Говорят, что кто-то пришел к одно-
    му своему другу и обратился к нему с просьбой, и тот сказал: "Во имя Ал-
    лаха, мы удовлетворим твою просьбу, но только завтра". И тогда просивший
    в ответ произнес:
       "Бывает, когда нужда до завтра отсрочена,
       Понятливый знает уж, что прогнан бесславно он".
       "Я вижу, ты дуришь и превозносишь своего сына  над  моей  дочерью,  -
    сказал ему Шамс-ад-дин. - Без сомнения, ты скудоумен и нет в тебе  учти-
    вости. Ты упоминаешь о разделении везирства, но я допустил тебя быть  со
    мной везирем только из жалости к тебе, чтобы ты мне помогал  и  был  мне
    пособником и чтобы не огорчить тебя. И раз ты говоришь  подобные  слова,
    клянусь Аллахом, я не отдам свою дочь за твоего сына,  хотя  бы  ты  дал
    столько золота, сколько она весит".
       И Нур-ад-дин, услышав слова своего брата, рассердился  и  воскликнул:
    "Я тоже не женю своего сына на твоей дочери". Шамс-ад-дин сказал: "Я  не
    соглашусь, чтобы оп был ее мужем! Если бы мне не надо уезжать, я бы про-
    учил тебя как следует, но когда я вернусь из поездки, смотри!  Я  покажу
    тебе, чего требует мое достоинство!"
       Услышав слова своего брата, Нур-ад-дин исполнился ярости, и все в ми-
    ре исчезло для него, но он скрыл, что с ним происходит, и каждый из  них
    провел ночь в отдалении от другого. А когда настало утро, султан  высту-
    пил в путь и поехал  в  Гизе  [40]  направляясь  к  пирамидам,  и  везирь
    Шамс-ад-дин сопутствовал ему.
       Что же касается до его брата Нур-ад-дина, то он провел эту ночь в на-
    исильнейшем гневе, а когда наступило утро, он встал,  совершил  утреннюю
    молитву и отправился в свою сокровищницу и взял оттуда маленький  мешок,
    который наполнил золотом. И он вспомнил слова своего брата и свое униже-
    ние перед ним и произнес такие стихи:
       "Постранствуй - в пути найдешь замену покинутым.
       Работай - ведь лишь в труде жизнь кажется сладкою,
       Ни чести, ни счастья я не вижу на родине,
       Лишь горе, - смени же край родной на чужбину ты.
       Я вижу, что портится вода неподвижная:
       Течет коль - вкусна она, когда ж не течет - дурна.
       Если бы не пряталась луна, то не стали бы
       Всечасно искать ее глаза наблюдающих"
       Не выйдя из логова, не встретит добычи лев.
       И только расставшись с луком, в цель попадет стрела"
       И золото, точно прах, лежит в своих россыпях,
       А дерево райское на родине - как дрова.
       Иное в чужой стране желанным является,
       Иное в чужой стране дает больше золота"".
       А окончив эти стихи, Нур-ад-дин приказал одному из своих  слуг  осед-
    лать нубийского мула стеганым седлом (а это был мул пегий, со спиной вы-
    сокой, словно возведенный купол, с золотым седлом и стременами из индий-
    ской стали и с попоной, достойной Хосроев; и он походил  на  невесту,  с
    которой сняли покрывало) и приказал положить на него шелковый  чепрак  и
    молитвенный коврик, а мешок он подвесил под коврик; и  потом  он  сказал
    слугам и рабам: "Я  хочу  прогуляться  за  городом  и  поеду  в  сторону
    аль-Кальюбии; [41] я проведу три ночи вне дома, и пусть никто из  вас  не
    следует за мною, у меня стеснение в груди". И он поспешно сел  на  мула,
    захватив с собою немного пищи, и выехал из Каира, направляясь в пустыню;
    и не настал еще полдень, как он уже приехал в город Бельбейс. И он сошел
    с мула и отдохнул и дал передохнуть мулу, и добыв  в  Бельбейсе  немного
    пищи, съел ее, а потом захватил из Бельбейса еды и корма для мула и нап-
    равился в пустыню.
       И когда наступила ночь, он уже въехал в город,  называемый  ас-Саидия
    [42], и остался там на ночь и поел немного еды, а потом  он  положил  под
    голову мешок, расстелил ковер и лег спать в помещении почтовой  станции,
    и его одолевал гнев.
       И он провел ночь в этом месте, а когда настало утро, он сел на мула и
    погонял его, пока не прибыл в город Халеб [43], и остановился на каком-то
    постоялом дворе. И он провел там три дня и отдохнул и дал отдых  мулу  и
    погулял, а потом решил ехать дальше и сел на мула и выехал, не зная, ку-
    да направиться. И он ехал до тех пор, пока но достиг города  Басры,  сам
    того не зная, и остановился на постоялом дворе. И он снял с мула мешок и
    расстелил ковер и отдал мула в сбруе привратнику, чтобы он поводил  его.
    И привратник взял мула и стал его водить.
       И случилось так, что везирь Басры сидел у окна своего дворца и увидел
    мула и пенную сбрую, которая была на нем, и решил, что это мул из  свиты
    султана, на каких ездят везири или цари. И он стал думать об этом и при-
    шел в недоумение и сказал кому-то из своих слуг: "Приведи ко  мне  этого
    привратника".
       И слуга пошел и привел привратника к везирю,  и  привратник  выступил
    вперед и поцеловал землю, и везирь (а он был  глубокий  старец)  спросил
    привратника: "Кто владелец этого мула и каковы его приметы?" - "О госпо-
    дин мой, - отвечал привратник, - владелец этого чада - юноша, прекрасный
    чертами; он обладает величием и достоинством и принадлежит к детям  куп-
    цов". Услышав эти слова привратника, везирь быстро поднялся и отправился
    на постоялый двор и приехал к юноше; и когда Нур-ад-дин увидел, что  ве-
    зирь направляется к нему, он поспешно встал и встретил его и поздоровал-
    ся с ним. И везирь приветствовал его, и сошел с коня и обнял Нур-аддина,
    и посадил его рядом с собой и сказал: "О дитя мое, откуда  ты  прибыл  и
    чего ты хочешь?" - "О владыка, - отвечал Нур-ад-дин, - я прибыл из горо-
    да Каира. Я был сыном тамошнего везиря, и отец мой переселился к милости
    Аллаха великого". И Нур-ад-дин рассказал везирю о том, что с ним  случи-
    лось, от начала до конца, и добавил: "Я решил ни за что не возвращаться,
    пока не объеду все города и страны".
       "О дитя мое, - сказал везирь, услышав его речи, - не  слушайся  своей
    души: ты ввергнешь себя в опасность. Земли в запустении, и я  боюсь  для
    тебя последствий злой судьбы".
       Потом он положил мешок Нур-ад-дина на своего мула и, захватив  чепрак
    и коврик, взял Нур-ад-дина с собой в свой дом. Он поселил его в нарядном
    помещении и оказал ему уважение и милость, и почувствовал к нему сильную
    любовь, и сказал ему: "О дитя мое, я стал старым человеком, и у меня нет
    детей мужского пола, но Аллах послал мне дочь, равную тебе по красоте. Я
    не допустил к ней многих женихов, но любовь к тебе запала мне в  сердце;
    не согласишься ли ты взять мою дочь себе в служанки, чтобы она ходила за
    тобою, а ты был ей мужем? Если ты согласен на это, я  пойду  с  тобою  к
    султану Басры и скажу: "Вот сын моего брата", - и приведу к тому, что ты
    будешь назначен везирем на мое место, а я сам стану сидеть дома; я  ста-
    рый человек".
       Услышав слова везиря Басры, Нур-ад-дин опустил голову и сказал: "Слу-
    шаю и повинуюсь!" И везирь обрадовался и приказал своим слугам поставить
    ему еды и украсить большую  приемную  комнату,  где  обычно  справлялись
    свадьбы эмиров. Потом он собрал своих друзей и пригласил вельмож царства
    и басрийских купцов и, когда они явились, сказал им: "У меня  был  брат,
    везирь в египетских землях, и Аллах послал ему двух сыновей, а мне,  как
    вы знаете, Аллах послал дочку. И мой брат завещал мне  выдать  мою  дочь
    замуж за одного из его сыновей, и я согласился на это; и  когда  настало
    время выдавать дочку замуж, он прислал одного из своих сыновей, вот это-
    го юношу, что присутствует здесь. И по прибытии его ко мне я решил напи-
    сав его брачный договор с моей дочкой, и он войдет в мой дом, так как он
    лучше, чем кто-нибудь чужой. А после этого если он захочет, то останется
    со мной, а если пожелает уехать, я отправлю его с моей дочерью к его от-
    цу".
       И все сказали: "Ты отлично решил!" - и посмотрели на юношу, и  он  им
    понравился, когда его увидели. И везирь призвал свидетелей  и  судей,  и
    написали брачную запись, и зажгли куренья, и выпили  сладкого  питья,  и
    побрызгали розовой водой, и ушли, а  везирь  велел  своим  слугам  взять
    Нур-ад-дина и свести его в баню. И он дал Нур-ад-дину  платье  из  своих
    собственных одежд и послал ему полотенца, чашки, курильницы  и  то,  что
    ему было нужно; и когда Нур-ад-дин вышел и надел одежду, он стал подобен
    луне в четырнадцатую ночь месяца. И, выйдя из бани,  Нур-ад-дин  сел  на
    мула и ехал, не останавливаясь, до дворца везиря, и, войдя к везирю, по-
    целовал ему руки, и везирь приветствовал его..."
       И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
    
    
       Двадцать первая ночь
    
       Когда же настала двадцать первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
    счастливый царь, что везирь поднялся навстречу Нур-ад-дину и приветство-
    вал его и сказал: "Войди сегодня вечером к твоей жене, а завтра  я  отп-
    равлюсь с тобою к султану, и я ожидаю для тебя от Аллаха всякого блага".
    И Нур-ад-дин поднялся и вошел к своей жене, дочери везиря.
       Вот что было с Нур-ад-дином. Что же касается его брата, то он,  путе-
    шествуя с султаном, отсутствовал некоторое время, а вернувшись, не нашел
    брата. И он стал расспрашивать о нем слуг, и ему сказали: "В  тот  день,
    как ты уехал с султаном, он сел на мула, украсив его праздничной сбруей,
    и сказал: "Я еду в сторону аль-Кальюбии и пробуду в отсутствии день  или
    два. Моя грудь стеснилась, пусть никто за мной не следует!" И со дня его
    отъезда до сегодняшнего дня мы ничего о нем не слышали".
       И Шамс-ад-дин расстроился из-за разлуки с братом и был сильно огорчен
    его исчезновением и сказал про себя: "Все это только из-за того,  что  я
    на него накричал в тот вечер! Он принял это к сердцу и уехал путешество-
    вать. Непременно надо послать за ним следом!"
       И он пошел и осведомил об этом султана, и тот написал грамоты и  пос-
    лал почтовых гонцов к своим наместникам во всех землях, а Нур-ад-дин  за
    те двадцать дней, что они отсутствовали, уехал в далекие страны,  и  его
    искали, но не напали на слух о нем и вернулись.
       И Шамс-ад-дин отчаялся найти брата и сказал: "Я преступил  границы  в
    своем разговоре с братом относительно брака наших детей. О, если бы это-
    го не случилось! Все это произошло  по  моему  малоумиюи  непредусмотри-
    тельности".
       И через короткое время он посватался к дочери одного из каирских куп-
    цов и написал брачную запись и вошел к своей жене. И случилось так,  что
    ночь свадьбы Шамсад-дина и его жены была той ночью, когда Нур-ад-дин во-
    шел к своей жене, дочери везиря Басры, - и это произошло по воле  Аллаха
    великого, дабы осуществился над тварями его приговор.
       И стало так, как братья говорили: их жены  понесли  от  них,  и  жена
    Шамс-ад-дина, везиря Каира, родила дочь, лучше которой не было видано  в
    Каире, а жена Нур-аддина родила мальчика, прекраснее которого не  видали
    в его время, как сказал о нем поэт:
       О, как строен он! Волоса его и чело его
       В темноту и свет весь род людской повергают.
       Не кори его ты за родинку на щеке его:
       Анемоны все точка черная отмечает.
       А другой сказал:
       Когда красу привели бы, чтоб с ним сравнить,
       В смущенье бы опустила краса главу.
       А если бы ее спросили: "Видала ль ты
       Подобного?" - то сказала б: "Такого? Нет!"
       И Нур-ад-дин назвал его Бедр-ад-дином Хасаном, и дед его  обрадовался
    ему и устроил празднества и трапезы, достойные царских  детей.  А  потом
    везирь Басры взял Нурад-дина и привел его к султану, и  Нур-ад-дин,  по-
    дойдя, поцеловал перед ним землю. И был он красноречив,  тверд  сердцем,
    прекрасен и милостив и произнес такие стихи:
       "Да будешь вечно счастлив ты, господин!
       Да будешь жив, пока живут мрак и свет.
       Когда зайдет о помыслах речь твоих,
       То пляшет время и рукоплещет рок".
       И султан поднялся им навстречу и поблагодарил Нурад-дина за  то,  что
    он сказал, и спросил своего везиря: "Кто этот юноша?" И везирь рассказал
    ему его историю с начала до конца и сказал: "Это  сын  моего  брата".  -
    "Как же он сын твоего брата, а мы ничего о нем не  слышали?"  -  спросил
    султан. И везирь сказал: "О владыка султан, у меня был  брат,  везирь  в
    египетских землях, и он умер и оставил двух сыновей, и  старший  сел  на
    его место везирем, а вот этот, его меньшой  сын,  прибыл  ко  мне.  А  я
    раньше поклялся, что выдам свою дочь только За него, и когда он приехал,
    я женил его на ней. Он юноша, а я стал дряхлым стариком, и мой слух сде-
    лался плох, и ослабла моя сообразительность, и я хотел бы от владыки на-
    шего, султана, чтобы он поставил его на мое место. Это ведь мой  племян-
    ник и муж моей дочери, и он достоин сана везиря, так как  обладает  вер-
    ностью суждения и предусмотрительностью".
       И султан посмотрел на Нур-ад-дина, который пришелся ему по сердцу,  и
    пожаловал ему то, чего хотел везирь. Он выдвинул его в везирстве и  при-
    казал дать ему великолепное платье, а кроме того, султан велел ему  дать
    мула из своих личных и назначил ему выдачи и жалованье. И Нур-ад-дин по-
    целовал султану руку и отправился с тестем в свое жилище, и оба были  до
    крайности обрадованы и говорили: "Это счастливый  жребий  новорожденного
    Хасана!" А потом, на следующий день, Нур-ад-дин пошел к царю и поцеловал
    землю и произнес:
       "Будь же счастлив по-новому каждодневно
       И успех знай, хоть строит враг тебе козни!
       И да будут все дни твои вечно белы,
       Дни тех же, кто враги тебе, - вечно черны!"
       И султан приказал ему сесть на везирское место; и  Нур-ад-дин  сел  и
    взялся за дела своей службы и стал разбирать случаи с людьми и их тяжбы,
    как делают обычно везири, - и султан смотрел на него и удивлялся его по-
    ступкам, и уму, и сообразительности, и распорядительности; и он  полюбил
    его и приблизил к себе. А когда собрание разошлось, Нур-ад-дин пошел до-
    мой и рассказал своему тестю о том, что было; и  старик  обрадовался.  И
    Нур-ад-дин продолжал оставаться везирем и не покидал султана  ни  ночью,
    ни днем, и султан увеличил ему жалованье  и  пособия,  так  что  обстоя-
    тельства Нур-ад-дина улучшились. И у него появились корабли, ездившие от
    его имени с товарами, и оказались рабы и невольники, и он возделал много
    имений, орошенных земель и садов.
       А когда его сыну Хасану исполнилось четыре года, скончался старый ве-
    зирь, отец жены Нур-ад-дина, и Нурад-дин устроил ему великолепный  вынос
    и похоронил его. А после того Нур-ад-дин занялся воспитанием своего  сы-
    на; и когда тот окреп и ему исполнилось семь лет, он призвал к нему учи-
    теля, и поручил ему научить его читать и дать ему образование  и  хорошо
    воспитать его. И учитель научил его читать и заставил усвоить полезное в
    знании, и Хасан повторял Коран в течение многих  лет  и  становился  все
    красивей и стройней, подобно тому, как сказано:
       Вот луна, что в небе красы его полной сделалась,
       С анемона щек его солнце светит лучистое.
       Красотой он всей целиком владеет, и кажется,
       Что созданья все красоту свою у него берут.
       И учитель воспитал его во дворце его отца, и Хасан, с тех пор как вы-
    рос, не выходил из дворца везиря.
       И в один день из дней его отец, везирь Нур-ад-дин, взял его и одел  в
    платье из числа роскошнейших одежд и, посадив на мула  из  числа  лучших
    его мулов, отправился с ним к султану и ввел его к нему. И царь  посмот-
    рел на Бедр-ад-дина Хасана, сына везиря Нур-ад-дина, который ему  понра-
    вился, и полюбил его, а жители царства, когда Хасан проехал мимо  них  в
    первый раз, направляясь с отцом к царю, были поражены его красотой и си-
    дели на его пути, выжидая, когда он поедет обратно, чтобы  взглянуть  на
    его красоту и прелесть и стройный стан, - как сказано:
       Наблюдал однажды, ночной порой, звездочет, и вдруг
       Увидал красавца кичливого в одеждах.
       И увидел он Близнецов, что щедро рассыпали
       Чудеса красот, у него на теле блистающих.
       Подарил Сатурн черноту ему его локонов
       И от мускуса точки родинок на ланитах.
       Яркий Марс ему подарил румянец ланит его,
       А Стрелец бросал с лука век его стрелы метко.
       Даровал Меркурий великую остроту ем.),
       А Медведица - та от взглядов злых охраняла,
       И смутился тут звездочет при виде красот его,
       И упал он ниц, лобызая землю покорно.
       И судья, увидев Хасана, пожаловал его и полюбил и сказал его отцу: "О
    везирь, следует и необходимо тебе всегда приводить его с собою!"  И  ве-
    зирь отвечал: "Слушаю и повинуюсь!"
       И Нур-ад-дин вернулся со своим сыном домой, и каждый день  он  подни-
    мался с ним к султану.
       А когда мальчик достиг пятнадцати лет, его отец,  везирь  Нур-ад-дин,
    заболел и призвал своего сына и сказал ему: "О дитя мое, знай, что здеш-
    ний мир - обитель проходящая, а будущая жизнь вечна. Я  хочу  дать  тебе
    коекакие наставления; пойми же, что я скажу тебе, и устреми на это  свой
    разум".
       И он принялся учить его хорошему обхождению с людьми  и  предусмотри-
    тельности, а потом Нур-ад-дин вспомнил брата и родные места  и  земли  и
    заплакал о разлуке с любимыми и вытер слезы и произнес такой стих:
       "На разлуку вам жалуясь, что мы скажем?
       А когда до тоски дойдем - где же путь наш?
       Иль пошлем мы гонца за нас с изъяснением?
       Но не может излить гонец жалоб страсти.
       Иль стерпеть нам? Но может жить ведь влюбленный,
       Потерявший любимого, лишь недолю.
       Будет жить он в тоске одной и печали.
       И ланиты зальет свои он слезами.
       О, сокрытый от глаз моих и ушедший,
       Но живущий в душе моей неизменно,
       Тебя встречу ль? И помнишь ли ты обет мой,
       Что продлится, пока текут эти годы?
       Иль забыл ты вдали уже о влюбленном,
       Что довольно уже слез пролил, изнуренный?
       Ах! Ведь если сведет любовь нас обоих,
       То продлятся упреки наши не мало".
       А окончив говорить стихи и плакать, он обратился к своему сыну и ска-
    зал: "Узнай, прежде чем я тебя оставлю, что у тебя есть дядя,  везирь  в
    Каире, которого я покинул и уехал без его согласия.  Я  хочу,  чтобы  ты
    взял свиток и записал то, что я тебе скажу".
       И Бедр-ад-дин Хасан взял бумажный свиток и стал писать  на  нем,  как
    сказал ему отец, и Нур-ад-дин продиктовал ему все, что с ним  случилось,
    от начала до конца. И он записал для него время своей женитьбы  и  день,
    когда он вошел к дочери везиря, а также время своего прибытия в Басру  и
    встречи с везирем, и то, что ко дню кончины ему было меньше сорока  лет.
    "И вот мое письмо к нему, и Аллах для него после этого мой  преемник,  -
    закончил он, а затем свернул бумагу и запечатал ее и сказал: О дитя мое,
    Хасан, храни это завещание, ибо в этой бумажке указано твое  происхожде-
    ние и род и племя, и если тебя постигнет какое-нибудь  событие,  отправ-
    ляйся в Египет и спроси там о твоем дяде и узнай дорогу к нему и  сообщи
    ему, что я умер на чужбине тоскующий".
       И Бедр-ад-дин Хасан взял бумагу и свернул ее и зашил в ермолку, между
    прокладкой и верхом, и намотал на нее тюрбан, плача о своем отце, с  ко-
    торым он расставался молодым. Нур-ад-дин сказал ему: "Я  дам  тебе  пять
    наставлений. Первое из них: не знайся ни с кем - и спасешься от зла, ибо
    спасение в уединении. Не посещай никого и не веди ни с кем дел, - я слы-
    шал, как поэт говорил:
       Уж не от кого теперь любви ожидать тебе,
       И если обидит рок, не будет уж верен друг.
       Живи ж в одиночестве и впредь никому не верь.
       Я дал тебе искренний совет - и достаточно.
       Второе: о дитя мое, не обижай  никого,  не  то  судьба  тебя  обидит.
    Судьба один день за тебя, один день против тебя, и земная  жизнь  -  это
    заем с возвратом. Я слышал, как поэт говорил:
       Помедли и не спеши к тому, чего хочешь ты,
       И к людям будь милостив, чтоб милость к себе пришла.
       Над всякой десницею десница всевышнего,
       И всякий злодей всегда злодеем испытан был.
       Третье наставление: блюди молчание, и пусть твои пороки заставят тебя
    забыть о пороках других. Сказано: кто молчит - спасется, - а  я  слышал,
    как поэт говорил:
       Молчанье красит, безмолвие охраняет нас,
       А уж если скажешь - не будь тогда болтливым.
       И поистине, если, раз смолчав, ты раскаешься,
       То во сказанном ты раскаешься многократно"
       Четвертое: о дитя мое, предостерегу тебя, - не пей вина. Вино - нача-
    ло всякой ему, вино губит умы. Берегись, берегись, не пей  вина,  ибо  я
    слышал, как поэт говорил:
       Вино я оставил и пьющих его
       И стал для хулящих его образцом.
       Вино нас сбивает с прямого пути,
       И рту отворяет ворота оно.
       Пятое наставление: о сын мой, береги деньги,  и  они  сберегут  тебя;
    храни деньги - они сохранят тебя. Не трать без меры - будешь нуждаться в
    ничтожнейшем из людей. Береги дирхемы - это целительная мазь, ибо я слы-
    шал, как кто-то говорил:
       Коль деньги мои скудны, никто не дрожит со мной,
       А если побольше их - все люди друзья мне.
       Как много друзей со мной за щедрость в деньгах дружат
       И сколько, когда их нет, меня оставляют!"
       И Нур-ад-дин не переставал учить своего сына Бедр-аддина Хасана, пока
    не вознесся его дух; и печаль поселилась в его доме, и султан горевал  о
    нем и все эмиры. И его похоронили.
       А Бедр-ад-дин пребывал в печали по своему отцу в течение  двух  меся-
    цев, не садясь на коня, не поднимаясь в диван и не встречаясь  с  султа-
    ном.
       И султан разгневался на него и назначил на его меси) кого-то из прид-
    ворных и посадил его везирем и приказал ему опечатать дома  Нур-ад-дина,
    его владенья и поместья; и новый везирь принялся опечатывать все  это  и
    решил схватить его сына, Бедр-ад-дина Хасана, и отвести его  к  султану,
    чтобы тот поступил с ним согласно своему решению.
       А среди войска был невольник из невольников покойного везиря, и,  ус-
    лышав об этом  событии,  он  погнал  своею  коня  и  поспешно  прибыл  к
    Бедр-ад-дину Хасану, коюрого он нашел сидящим у дверей  своего  дома,  с
    печально опущенной головой и с разбитым сердцем. И невольник сошел с ко-
    ня перед Бедр-ад-дином, поцеловал ему руку и сказал: "О господин  мой  и
    сын моего господина,  скорее,  скорее,  пока  не  постиг  тебя  рок!"  И
    Бедр-ад-дин встревожился и спросил: "Что случилось?" И невольник сказал:
    "Султан на тебя разгневался и велел схватить тебя, и беда идет к тебе за
    мною! Спасай же свою душу!" - "Есть ли у меня еще время войти  в  дом  и
    взять с собою кое-что из мирского, чтобы поддержать себя на чужбине?"  -
    спросил Бедр-ад-дин. И невольник ответил: "О  господин  мой,  поднимайся
    сейчас же и брось думать о доме! - и он поднялся и произнес:
       Спасай свою жизнь, когда поражены горем,
       И плачет пусть дом о том, кто его построил.
       Ты можешь найти страну для себя другую,
       Но душу себе другую найти не можешь!
       Дивлюсь я тому, кто в доме живет позора,
       Коль земли творца в равнинах своих просторны.
       По важным делам гонца посылать не стоит:
       Сама лишь душа добра для себя желает.
       И шея у львов крепка потому лишь стала,
       Что сами они все нужное им свершают".
       И Бедр-ад-дин, услышав слова невольника, закрыл голову полой и  вышел
    пешком, и, оказавшись за городом, он услыхал, что люди говорят:  "Султан
    послал своего нового везиря в дом везиря, который скончался, чтобы  опе-
    чатать его имущество и дома и схватить его сына  Бедр-ад-дина  Хасана  и
    отвести его к султану, чтобы тот его убил".
       И люди опечалились из-за его красоты и прелести, а Бедр-ад-дин, услы-
    шав речи людей, пошел наугад, не зная куда идти, и шел до тех пор,  пока
    судьба не пригнала его к могиле его отца.
       И он вошел на кладбище и прошел среди могил, а  потом  сел  у  могилы
    своего отца и накинул на голову полу фарджки [44]. А она была заткана зо-
    лотыми вышивками, и на ней были написаны такие стихи:
       О ты, чей лик блистает так -
       Росе подобен и звездам он, -
       Да будешь вечно великим ты,
       Да не будет славе конца твоей!
       И когда он был у могилы своего отца, вдруг подошел к  нему  еврей,  с
    виду как будто меняла, с мешком, в котором было много золота, и, прибли-
    зившись к Хасану басрийскому, спросил его: "О господин мой, что это  ты,
    я вижу, расстроен?" - "Я сейчас спал, - ответил Бедрад-дин,  -  и  видел
    моего отца, который упрекал меня за то, что я его не навещаю. И я  встал
    испуганный и побоялся, что день пройдет, а я не навещу его и  это  будет
    мне тяжело". - "О господин мой, - сказал еврей, - твой отец  послал  ко-
    рабли для торговли, и некоторые из них прибыли, и я хочу купить  у  тебя
    груз первого из прибывших кораблей за эту тысячу динаров золотом". И ев-
    рей вынул мешок, полный золота, отсчитал оттуда тысячу динаров  и  отдал
    их Хасану, сыну везиря, и сказал: "Напиши мне записку и  приложи  к  пей
    печать".
       И Хасан, сын везиря, взял бумажку и написал: "Пишущий это, Хасан, сын
    везиря, продал Исхаку, еврею, весь груз первого из  кораблей  его  отца,
    который придет, за тысячу динаров и получил плату вперед". И еврей  взял
    бумажку, а Хасан стал плакать, вспоминая, в каком он был величии, и про-
    изнес:
       "С тех пор как исчезли вы, друзья, - дом не дом мне!
       О нет, и соседи мне теперь не соседи.
       Теперь не друзья уж те, кого я там видывал,
       И звезды небесные уж ныне не звезды.
       Вы скрылись и сделали, исчезнув, весь мир пустым,
       И мрачны, как скрылись вы, равнины и земли.
       О, если бы ворон тот, чей крик нам разлуку нес,
       Гнезда не нашел себе и перьев лишился!
       Утратил терпенье я в разлуке и изнурен.
       О, сколько в разлуки день спадает покровов!
       Посмотрим, вернутся ль к нам те ночи, что минули,
       И будем ли мы, как встарь, с тобой в одном доме".
       И он горько заплакал, и его застигла ночь, и Бедр-аддин приклонил го-
    лову к могиле своего отца, и его охватил сон; и взошла  луна,  и  голова
    его скатилась с могилы, и он лежал на спине, и лицо его блистало в лучах
    месяца.
       А в могиле обитали правоверные джинны, и одна джинния вышла и замети-
    ла спящего Хасана и, увидав его, изумилась  его  красоте  и  прелести  и
    воскликнула: "Хвала Аллаху! Поистине, этот юноша должен  быть  из  детей
    рая!"
       И она взлетела в воздух, чтобы полетать кругом, как обычно, и увидела
    летящего ифрита, который ее приветствовал, и спросила  его:  "Откуда  ты
    летишь?" - "Оттуда", - ответил ифрит. И джинния сказала: "Не  хочешь  ли
    отправиться со мною, взглянуть на красоту юноши, что спит у  могилы?"  И
    ифрит молвил: "Хорошо". И они полетели и спустились у могилы, и  джинния
    спросила: "Видал ли ты в жизни кого-нибудь прекрасней этого юноши?"
       И ифрит посмотрел на юношу и воскликнул: "Хвала тому, на кого нет по-
    хожего! Но если хочешь, сестрица, я расскажу тебе о том, что я видел". -
    "Что же это?" - спросила джинния. И ифрит сказал: "Я видел девушку,  по-
    добную этому юноше, в стране египетской: это дочь  везиря  Шамс-ад-дина.
    Ей около двадцати лет жизни, и она красива, прелестна, блестяща и совер-
    шенна, и стройна станом. И когда она перешла этот возраст, о ней услышал
    султан в Каире и призвал везиря, ее отца, и сказал ему: "Знай, о везирь,
    до меня дошло, что у тебя есть дочь, и я хочу посватать ее у тебя".
       И везирь ответил: "О владыка султан, прими мои  извинения  и  сжалься
    над моими слезами. Тебе известно, что мой брат Нур-ад-дин уехал от  нас,
    и мы не знаем, где он, а он был моим товарищем по везирству;  и  причина
    его отъезда - гнев, потому что мы сидели с ним и говорили о  браке  и  о
    детях, и он из-за этого рассердился, а я дал клятву в тот день,  как  ее
    родила мать, около восемнадцати лет тому назад, что не выдам  свою  дочь
    ни за кого, кроме сына моего брата. А недавно я услышал,  что  мой  брат
    женился на дочери везиря Басры и от нее родился сын, - и я ни за кого не
    выдам свою дочь, если не за него, в уважение к моему брату.  Я  записал,
    когда я женился, и когда моя жена понесла, и время рождения моей дочери,
    - и она предназначена сыну своего дяди; а девушек для  господина  нашего
    султана много".
       Услышав слова везиря, султан сильно разгневался и  сказал:  "Подобный
    мне сватает у подобного тебе дочку, а ты не отдаешь ее мне  и  приводишь
    жалкие доводы! Клянусь моей головой, я выдам ее замуж лишь за ничтожней-
    шего из моих слуг наперекор твоему желанию!" А у  султана  был  конюх  -
    горбатый, с горбом спереди и горбом сзади, - и султан велел его привести
    и насильно написал его брачную запись с дочерью везиря  и  приказал  ему
    войти к ней в ту же ночь и чтобы ему устроили шествие. И я  оставил  его
    среди невольников султана, которые зажигали вокруг него свечи и  издева-
    лись над ним у дверей бани. А дочь везиря сидит и плачет среди  нянек  и
    прислужниц, и она больше всех похожа на этого юношу. А отца ее заключили
    под стражу, чтобы он не пришел к ней. И я  не  видел,  сестрица,  никого
    противнее этого горбуна. А девушка - она красивей юноши..."
       И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
    
    
       Двадцать вторая ночь
    
       Когда же настала двадцать вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
    счастливый царь, что когда джинн рассказал джиннии, что  султан  написал
    брачную запись дочери везиря с горбатым конюхом и она " величайшем  горе
    и что не найдется подобного ей красотою, кроме этого юноши, джинния ска-
    зала: "Ты лжешь! Этот юноша красивее всех людей своего времени". Но  иф-
    рит возразил ей и воскликнул: "Клянусь Аллахом, сестрица, девушка краси-
    вее его, но никто не подходит к ней, кроме него, ибо они похожи друг  на
    друга, как родные брат и сестра. Горе ей с этим  горбатым!"  -  "О  брат
    мой, - сказала джинния, - давай поднимем его на себе и  понесем  его,  и
    полетим с ним к той девушке, о которой ты говоришь, и посмотрим, кто  из
    них красивее". - "Слушаю и повинуюсь! Это правильные слова, и нет  мысли
    лучше той, что ты высказала. Я понесу его", - сказал ифрит и понес Хаса-
    на и взлетел с ним на воздух; а ифритка полетела рядом, бок о бок с ним.
    И они опустились в городе Каире и положили юношу на скамью  и  разбудили
    его.
       И Хасан пробудился от сна и увидел себя не в Басре и не на могиле от-
    ца. Он посмотрел направо и налево, и оказалось, что он  действительно  в
    другом городе, не в Басре; и он хотел крикнуть, но ифрит двинул его  ку-
    лаком. Потом ифрит принес ему роскошную одежду и надел ее на него, и за-
    жег ему свечку, и сказал: "Знай, что это я принес тебя, и я  сделаю  для
    тебя кое-что ради Аллаха. Возьми эту свечу и ступай к той бане и смешай-
    ся с толпой, и иди с нею до тех пор, пока не достигнешь помещения невес-
    ты, и тогда опереди всех и войди в помещение, никого  не  боясь.  А  как
    войдешь, стань справа от горбатого жениха и, когда к тебе станут  подхо-
    дить служанки, певцы и няньки, опускай руку в карман -  ты  найдешь  его
    полным золота, - забирай полной горстью и кидай всем. И всякий раз, ког-
    да сунешь руку в карман, ты найдешь его полным золота. Давай же горстями
    всякому, кто к тебе подойдет, и ничего не бойся. Уповай на того, кто те-
    бя сотворил, - это все по велению Аллаха".
       И, услышав слова ифрита, Бедр-ад-дин Хасан воскликнул:  "Посмотри-ка,
    что это за девушка и какова причина такой милости!"
       И он пошел и зажег свечу и подошел к бане, и увидел, что горбун сидит
    на коне, и вошел в толпу в этом наряде, прекрасный видом (а на нем  была
    ермолка и тюрбан и фарджия, вышитая золотом). И он шел в шествии, и вся-
    кий раз, как певицы останавливались и люди кидали  им  в  бубны  деньги,
    Бедр-ад-дин опускал руку в карман и находил его полным золота,  -  и  он
    брал и бросал его в бубны певиц и наполнял бубны динарами. И  умы  певиц
    смутились, и народ дивился его красоте и прелести.
       И так продолжалось, пока они не дошли до дома везиря,  и  привратники
    стали отгонять людей и не пускать их. Но певицы сказали: "Мы не  войдем,
    если этот юноша не войдет с нами, ибо он осыпал  нас  милостями.  Мы  не
    откроем невесту иначе, как в его присутствии!"
       И тогда Хасана ввели в свадебною залу и посадили его на глазах у  же-
    ниха-горбуна, и все жены эмиров, везирей и придворных выстроились в  два
    ряда, и у каждой женщины была большая зажженная свеча, и они стояли, на-
    кинув покрывала, справа и слева от свадебного ложа до  портика  -  возле
    комнаты, откуда выходит невеста.
       И когда женщины увидели Бедр-ад-дина Хасана, и его  красоту,  и  пре-
    лесть, и лицо его, сиявшее, как молодой месяц, все они  почувствовали  к
    нему склонность, а певицы сказали  присутствовавшим  женщинам:  "Знайте,
    что этот красавец давал нам одно только червонное золото. Не упустите же
    ничего, служа ему, и повинуйтесь ему в том, что он вам скажет". И женщи-
    ны столпились около Хасана со свечами и смотрели на его красоту и  зави-
    довали его прелести; и каждой из них захотелось побыть у него в объятиях
    час или год. И когда ум покинул их, они подняли с лиц покрывала и сказа-
    ли: "Благо тому, кому принадлежит этот юноша или над кем он властвует!"
       И они стали проклинать горбатого конюха и того, кто был причиной  его
    женитьбы на этой красавице, - и всякий  раз,  благословляя  Бедр-ад-дина
    Хасана, они проклинали этого горбуна. А затем певицы забили  в  бубны  и
    засвистали в свирели, - и появились прислужницы, и посреди них дочь  ве-
    зиря; ее надушили и умастили, и одели, и убрали ей волосы, и окурили ее,
    и надели ей украшения и одежды из одежд царей Хосроев.  И  среди  прочих
    одежд на ней была одежда, вышитая червонным золотом, с изображением зве-
    рей и птиц, и она спускалась от ее бровей, а на шею ее  надели  ожерелье
    ценою в тысячи, и каждый камешек в нем стоил богатства, которого не имел
    тобба [45] и кесарь [46]. И невеста стала подобна луне в четырнадцатую ночь, а
    подходя, она была похожа на гурию; да будет же превознесен тот, кто соз-
    дал ее блестящей! И женщины окружили ее и стали как звезды, а она  среди
    них была словно месяц, когда откроют его облака.
       А Бедр-ад-дин Хасан басрийский сидел, и люди смотрели на него; и  не-
    веста горделиво приблизилась, покачиваясь, и  горбатый  конюх  поднялся,
    чтобы поцеловать ее, но она отвернулась и повернулась так, что оказалась
    перед Хасаном, сыном ее дяди, - и все засмеялись. И видя, что она напра-
    вилась в сторону Хасана Бедр-ад-дина,  все  зашумели  и  певицы  подняли
    крик, а Бедр-ад-дин положил руку в карман и, взяв горсть золота,  бросил
    ее в бубны певицам; и те обрадовались и сказали: "Мы  хотели  бы,  чтобы
    эта невеста была для тебя". И Хасан улыбнулся.
       Вот! И все окружили его, а горбатый конюх остался  один,  похожий  на
    обезьяну, и всякий раз, как ему зажигали свечку, она гасла, и у него  не
    осталось голоса от крика, и он сидел в темноте, раздумывая про себя.
       А перед Хасаном Бедр-ад-дином оказались свечи в руках людей, и  когда
    Хасан увидел, что жених один в темноте и раздумывает про себя, а эти лю-
    ди стоят кругом и горят эти свечи, он смутился  и  удивился.  Но  увидав
    дочь своего дяди, Бедр-ад-дин Хасан обрадовался и развеселился и посмот-
    рел ей в лицо, которое сиял" светом и блистало, особенно потому, что  на
    ней было надето платье из красного атласа. И прислужницы  открыли  ее  в
    первом платье, и Хасан уловил ее облик, и она принялась кичиться и пока-
    чиваться от чванства и ошеломила умы женщин и мужчин, и была она такова,
    как сказал поэт:
       Вот солнце на тростинке над холмами
       Явилось нам в гранатовой рубашке.
       Вина слюны она дала мне выпить
       И, щеки дав, огнь яркий погасила.
       И это платье переменили и одели ее в голубую одежду, и она  появилась
    словно луна, когда луна засияет, с волосами как уголь,  нежными  щеками,
    улыбающимися устами и высокой грудью, с нежными членами и томными глаза-
    ми. И ее открыли во втором платье, и была она такова, как сказали о  ней
    обладатели возвышенных помыслов:
       В одеянье она пришла голубом к нам,
       Что лазурью на свет небес так похоже,
       И увидел, всмотревшись, я в одеянье
       Месяц летний, сияющий зимней ночью.
       Затем это платье переменили на другое и укрыли ее избытком ее волос и
    распустили ее черные длинные кудри, и их чернота и  длина  напоминали  о
    мрачной ночи, и она поражала сердца колдующими стрелами своих глаз.
       И ее открыли в третьем платье, и она была подобна тому, что сказал  о
    ней сказавший:
       Вот та, что закутала лицо свое в волосы
       И стала соблазном нам, а кудри - как жало.
       Я молвил: "Ты ночью день покрыла". Она же: "Нет!
       Покрыла я лик луны ночной темнотою".
       И ее открыли в четвертом платье, и она приблизилась,  как  восходящее
    солнце, покачиваясь от чванства и оборачиваясь, словно газель, и поража-
    ла сердца стрелами из-за своих век, как сказали о ней:
       О, солнце красы! Она явилась взирающим
       И блещет чванливостью, украшенной гордостью.
       Лишь только увидит лик ее и улыбку уст
       Дневное светило - вмиг за облако скроется.
       И она появилась в пятой одежде, подобно ласковой девушке, похожая  на
    трость бамбука или жаждущую газель, и скорпионы ее кудрей ползли  по  ее
    щекам, и она являла свои диковины и потряхивала бедрами,  и  завитки  ее
    волос были не закрыты, как сказали о ней:
       Явилась она как полный месяц в ночь радости,
       И члены нежны ее и строен и гибок стан,
       Зрачками прелестными пленяет людей она,
       И жалость ланит ее напомнит о яхонте.
       И темные волосы на бедра спускаются, -
       Смотри берегись же змей, волос ее вьющихся.
       И нежны бока ее, душа же ее тверда,
       Хотя и мягки они, но крепче скал каменных.
       И стрелы очей она пускает из-под ресниц
       И бьет безошибочно, хоть издали бьет она.
       Когда мы обнимемся и пояса я коснусь,
       Мешает прижать ее к себе грудь высокая.
       О, прелесть ее! Она красоты затмила все!
       О, стан ее! Тонкостью смущает он ивы ветвь!
       И ее открыли в шестой одежде, зеленой, и своей стройностью она унизи-
    ла копье, прямое и смуглое, а красотой своей она превзошла красавиц всех
    стран и блеском лица затмила сияющую луну, достигнув в красоте  пределов
    желания. Она пленила ветви нежностью и гибкостью и пронзила сердца свои-
    ми прекрасными свойствами, подобно тому, как сказал кто-то о ней:
       О, девушка! Ловкость ее воспитала!
       У щек ее солнце свой блеск зеленый -
       Явилась в зеленой рубашке она,
       Подобной листве, что гранат прикрывает.
       И молвили мы: "Как назвать это платье?"
       Она же, в ответ нам, сказала прекрасно:
       "Мы этой одеждой пронзали сердца
       И дали ей имя "Пронзающая сердце"
       И ее открыли в седьмой одежде, цветом между  шафраном  и  апельсином,
    как сказал о ней поэт:
       В покрывалах ходит, кичась, она, что окрашены
       Под шафран, сандал, и сафлор, и мускус, и амбры цвет.
       Тонок стан ее, и коль скажет ей ее юность: "Встань!",
       Скажут бедра ей: "Посиди на месте, зачем спешить!"
       И когда я буду просить сближенья и скажет ей
       Красота: "Будь щедрой!" - чванливость скажет:
       "Не надо!" - ей.
       А невеста открыла глаза и сказала: "О боже, сделай его моим  мужем  и
    избавь меня от горбатого конюха!"
       И ее стали открывать во  всех  семи  платьях,  до  последнего,  перед
    Бедр-ад-дином Хасаном басрийским, а горбатый конюх сидел один; и когда с
    этим покончили, людям разрешили уйти, - и вышли все, кто был на  свадьбе
    из женщин и детей, и никого не осталось, кроме Бедр-аддина Хасана и гор-
    батого конюха. И прислужницы увели невесту, чтобы снять с нее  одежды  и
    драгоценности и приготовить ее для жениха. И тогда конюх-горбун  подошел
    к Бедр-ад-дину Хасану и сказал ему:  "О  господин,  сегодня  вечером  ты
    развлек нас и осыпал нас милостями; не встанешь ли ты теперь и не уйдешь
    ли?" - "Во имя Аллаха!" - сказал Хасан и вышел в дверь; но ифрит  встре-
    тил его и сказал: "Постой, Бедр-ад-дин! Когда горбун  выйдет  в  комнату
    отдохновения [47], войди немедля и садись за полог, и как  только  придет
    невеста, скажи ей: "Я, твой муж и царь, только потому устроил  эту  хит-
    рость, что боялся для тебя сглаза, а тот, кого ты видела, - конюх из на-
    ших конюхов". И потом подойди к ней и открой ей лицо и скажи: "Нас охва-
    тила ревность из-за этого дела!"
       И пока Бедр-ад-дин разговаривал с ифритом, конюх вышел и пошел в ком-
    нату отдохновения и сел на доски, и ифрит вылез из чашки с водой, в  об-
    разе мыши, и пискнул: "Зик!" - "Что это такое?" - спросил горбун. И мышь
    стала расти и сделалась котом и промяукала: "Мяу-мяу!", и выросла еще, и
    стала собакой и пролаяла: "Вaу, вау!"
       И, увидев это, конюх испугался и закричал: "Вон, несчастный!" Но  со-
    бака выросла и раздулась и превратилась в осла - и заревела  и  крикнула
    ему в лицо: "Хак, хак!"
       И конюх испугался и закричал: "Ко мне все, кто есть в доме!" Но  осел
    вдруг стал расти и сделался величиной с буйвола, и занял все  помещение,
    и заговорил человеческим голосом: "Горе тебе, о горбун, о зловоннейший!"
       И у конюха схватило живот, и он сел на доски в  одежде,  и  зубы  его
    застучали друг о друга, а ифрит сказал ему: "На земле  тебе  тесно,  что
    ли? Ты не нашел на ком жениться, кроме как на моей возлюбленной?"
       И конюх промолчал, а ифрит воскликнул: "Отвечай, не то я поселю  тебя
    во прахе". - "Клянусь Аллахом, - сказал конюх, - я не виноват! Они  меня
    заставили, и я не знал, что у нее есть возлюбленные буйволы, и я раскаи-
    ваюсь перед Аллахом и перед тобой".
       И ифрит сказал: "Клянусь тебе, если ты сейчас выйдешь отсюда или  за-
    говоришь прежде, чем взойдет солнце, я убью тебя! А когда взойдет  солн-
    це, уходи своей дорогой и не возвращайся в этот дом никогда".
       После этого ифрит схватил конюха и сунул его в отверстие головой вниз
    и ногами вверх, и сказал: "Оставайся Здесь, и я буду сторожить  тебя  до
    восхода солнца".
       Вот что произошло с горбуном. Что же касается Бедрад-дина Хасана бас-
    рийского, то он оставил горбуна и ифрита препираться и вошел в дом и сел
    за пологом; и вдруг пришла невеста и с нею старуха, которая остановилась
    в дверях комнаты и сказала: "О отец стройности, встань, возьми залог Ал-
    лаха".
       Потом старуха повернулась вспять, а невеста взошел за полог на возвы-
    шение (а ее имя было Ситт-аль-Хусн) - я сердце ее было  разбито,  и  она
    говорила в душе: "Клянусь Аллахом, я не дам ему овладеть мною, даже если
    он убьет меня!" И, войдя за полог, она увидела  Бедр-ад-дина  и  сказала
    ему: "Любимый, ты все еще сидишь! Я говорила себе, что ты и горбатый ко-
    нюх будете владеть мною сообща". - "А что привело к тебе  конюха  и  где
    ему быть моим соучастником относительно тебя?" - сказал  Бедрад-дин  Ха-
    сан.  И  девушка  спросила:  "Кто  же  мой  муж:  ты  или  он?"   -   "О
    Ситт-аль-Хусн, - сказал Бедр-ад-дин, - мы сделали это, чтобы  посмеяться
    над ним: когда прислужницы и певицы и твои родные увидели твою  редкост-
    ную красоту, твой отец нанял конюха за десять динаров,  чтобы  отвратить
    от тебя дурной глаз, и теперь он ушел".
       И, услышав от Бедр-ад-дина эти слова, Ситт-аль-Хусн  обрадовалась,  и
    улыбнулась, и рассмеялась тихим смехом, и сказала: "Клянусь Аллахом,  ты
    погасил во мне огонь! Ради Аллаха, возьми меня к себе и сожми в  объяти-
    ях".
       А она была без одежды и подняла рубашку до горла, так что стал  виден
    ее перед и зад; и когда Бедр-ад-дин  увидел  это,  в  нем  заволновалась
    страсть, и он встал, распустил одежду, а потом он отвязал кошель с золо-
    том, куда положил тысячу динаров, взятую у еврея, завернул его в шальва-
    ры и спрятал под край матраца, а чалму он снял и положил на скамеечку  и
    остался в  тонкой  рубахе  (а  рубаха  была  вышита  золотом).  И  тогда
    Ситт-аль-Хусн поднялась к нему, притянула его к себе, и Бедр-ад-дин тоже
    привлек ее к себе и обнял ее и велел ей охватить себя ногами, а потом он
    забил заряд, и пушка выстрелила и разрушила  башню,  и  увидел  он,  что
    Ситт-аль-Хусн несверлеиая жемчужина и не объезженная другим кобылица.
       И он уничтожил ее девственность и насытился ее юностью, и вынул заряд
    и забил его, а кончив, он повторил это много раз, и она понесла от него.
       И лотом Бедр-ад-дин положил ей руку под голову, и она сделала  то  же
    самое, и они обнялись и заснули, обнявшись, как сказал о них поэт в  та-
    ких стихах:
       Посещай любимых, и пусть бранят завистники!
       Ведь против страсти помочь не может завистливый.
       И Аллах не создал прекраснее в мире зрелища,
       Чем влюбленные, что в одной постели лежат вдвоем.
       Обнялись они, и покров согласья объемлет их,
       И подушку им заменяют плечи и кисти рук.
       И когда сердца заключат с любовью союз навек -
       По холодному люди бьют железу, узнай, тогда.
       И когда дружит хоть один с тобой, но прекрасный друг"
       Проводи ты жизнь лишь с подобным другом и счастлив будь!
       О, хулящие за любовь влюбленных - возможно ли
       Поправленье тех, у кого душа испорчена?
       Вот что было с Бедр-ад-дином Хасаном и Ситт-альХусн, дочерью его  дя-
    ди. Что же касается до ифрита, то оп сказал ифритке:  "Подними  юношу  и
    давай отнесем его на место, чтобы утро не застигло нас. Время уже  близ-
    ко". И тогда ифритка подошла и подняла Хасана, когда он спал, и полетела
    с ним (а он был все в том же виде - в рубашке, без одежды); и она  лете-
    ла, и ифрит рядом с ней, пока утро не застигло их во время пути и  муэд-
    зины не закричали: "Идите к преуспеянию".
       И тогда Аллах разрешил ангелам метать в ифрита огненные звезды, и  он
    сгорел, а ифритка уцелела. И она опустила Бедр-ад-дина на том месте, где
    звезды поразили ифрита, и не полетела с ним дальше, боясь за него, а  по
    предопределенному велению они достигли Дамаска сирийского, и ифритка по-
    ложила Хасана у одних из ворот и улетела. И когда настало утро и раскры-
    лись ворота города, люди вышли и увидели красивого юношу, в рубахе  и  в
    ермолке, раздетого, без одежды, и от перенесенной бессонницы он был пог-
    ружен в сон.
       И люди, увидев его, сказали: "Счастлива та, что была возле  него  се-
    годня ночью! Что бы ему дотерпеть, пока он оденется!"  А  кто-то  другой
    сказал: "Несчастные дети родовитых! Этот молодец сейчас вышел из  кабака
    по некоторому делу, но хмель осилил его, и он сбился с пути к тому  мес-
    ту, куда шел, и, дойдя до городских ворот, нашел их запертыми  и  заснул
    здесь".
       И люди пустились в разговоры о нем. И вдруг ветер подул и поднял  его
    рубашку над животом, и стал виден живот и плотный пупок и ноги  и  бедра
    его подобные хрусталю, и люди сказали: "Хорошо, клянемся Аллахом!"
       И Бедр-ад-дин проснулся и увидел, что он у ворот города и  что  подле
    него люди, и удивился и воскликнул: "Где я, добрые  люди,  и  почему  вы
    собрались? Что у меня с вами случилось?" И ему сказали: "Мы увидели тебя
    во время утреннего призыва, и ты лежал и спал, и мы не Знаем о твоем де-
    ле ничего, кроме этого".
       "Где ты спал эту ночь?" - спросили его  потом;  и  Бедр-ад-дин  Хасан
    воскликнул: "Клянусь Аллахом, о люди, я проспал эту ночь в Каире!"
       И тогда один человек сказал: "Ты ешь гашиш!" А другой воскликнул: "Ты
    сумасшедший! Ты ночевал в Каире, л утром ты спишь в городе  Дамаске!"  И
    Бедр-ад-дин отвечал: "Клянусь Аллахом, добрые люди, я совсем не лгу вам;
    вчера вечером я был в Египте, а вчерашний день  находился  в  Басре".  -
    "Хорошо!" - сказал кто-то; а другой сказал: "Этот  юноша  одержимый!"  И
    над ним стали хлопать в ладоши, и люди заговорили друг с другом и сказа-
    ли: "Горе его молодости! Клянемся Аллахом, в его  безумии  нет  никакого
    сомнения!" Потом  они  сказали  ему:  "Сообрази  и  приди  в  разум".  И
    Бедр-ад-дин сказал: "Я вчера был женихом в Египте". -  "Может  быть,  ты
    грезил и видел все, о чем ты говоришь, во сне?" - спросили его; и  Хасан
    усомнился в самом себе и воскликнул: "Клянусь Аллахом, это не сон, и мне
    не привиделись грезы! Я пришел, и невесту открывали передо мной,  а  ко-
    нюх-горбун сидел тут же. О брат мой, это не сон; а если это сон, то  где
    же кошель с золотом и где мой тюрбан, и мое платье, и одежда?"
       И потом он встал и вошел в город и прошел по улицам и  по  рынкам,  и
    люди толпились вокруг него и шли за ним следом, а он вошел в лавку пова-
    ра.
       А этот повар был ловкий человек, то есть вор, но Аллах привел  его  к
    раскаянию в воровстве, и он открыл себе харчевню; и все  жители  Дамаска
    боялись его из-за его сильной ярости.
       И когда все увидели, что юноша вошел в харчевню, народ рассеялся, бо-
    ясь этого повара; а когда повар увидел Бедр-ад-дина Хасана  и  посмотрел
    на его красоту и прелесть, любовь к нему запала ему в сердце, и он спро-
    сил: "Откуда ты, молодец? Расскажи мне твою историю, - ты стал мне доро-
    же, чем моя душа".
       И Хасан рассказал ему о том, что случилось, с начала до конца; и  по-
    вар сказал: "О господин мой Бедр-ад-дин, Знай, что это удивительное дело
    и диковинный рассказ. Но скрывай, дитя мое, что с тобою было, пока Аллах
    не пошлет тебе облегчения; живи со мною в этом месте: у меня нет  ребен-
    ка, и я  сделаю  тебя  своим  сыном".  -  "Хорошо,  дядюшка",  -  сказал
    Бедр-ад-дин. И тогда повар пошел на рынок и накупил Бедр-ад-дину роскош-
    ных платьев и одел его в них, а потом он отправился с ним к кади  [48]  и
    объявил, что Бедр-ад-дин его сын. И Бедр-аддин Хасан сделался известен в
    городе Дамаске как сын повара и стал сидеть у него  в  лавке  и  получал
    деньги, и положение его у повара таким образом упрочилось.
       Вот что было с Бедр-ад-дином Хасаном и произошло с ним. Что же  каса-
    ется Ситт-аль-Хусн, дочери его дяди, то, когда взошла заря, она  просну-
    лась и не нашла подле себя Бедр-ад-дина Хасана. Она подумала, что он по-
    шел за нуждой, и просидела, ожидая его, некоторое время; и  вдруг  вошел
    ее отец, озабоченный тем, что случилось с ним из-за султана, -  как  тот
    насильно заставил его выдать дочь за своего слугу, за какой-то  горбатый
    обломок конюха. И он говорил про себя: "Я убью мою дочь, если  она  дала
    этому проклятому овладеть собою!"
       И, дойдя до ее ложа, он остановился и сказал: "Ситталь-Хусн!"  И  она
    ответила: "Я здесь, к твоим услугам, о господин мой!" - и вышла,  раска-
    чиваясь от радости, и поцеловала перед ним землю, и ее  лицо  стало  еще
    светлее и красивее, так как она обнимала того газеленка.
       И, увидев, что она в таком состоянии, ее отец сказал ей:  "О  прокля-
    тая, ты радуешься этому конюху!" И она улыбнулась, услышав слова  своего
    отца, и ответила: "Ради Аллаха, довольно того, что вчера случилось! Люди
    смеялись надо мной и корили меня этим конюхом, не стоящим обрезка  ногтя
    моего мужа. Клянусь Аллахом, я в жизни не знала ночи лучше вчерашней! Не
    смейся же надо мной и не напоминай мне про этого горбуна".
       Услышав ее слова, отец ее исполнился гнева, и глаза его  посинели,  и
    он воскликнул: "Горе тебе, что это за слова  ты  говоришь!  Конюх-горбун
    ночевал с тобою?" Но Ситт-аль-Хасан сказала: "Заклинаю тебя Аллахом,  не
    поминай мне его, да проклянет Аллах его отца, и не строй  шуток!  Конюха
    только наняли за десять динаров, и он взял свою плату и ушел, а я  зашла
    за полог и увидела моего мужа, который сидел там, а раньше меня открыва-
    ли для него певицы, и он оделял всех червонным золотом, так что обогатил
    бывших здесь бедняков. И я проспала ночь в объятиях моего мужа, ласково-
    го нравом, обладателя черных глаз и сходящихся бровей".
       К когда отец ее услышал эти слова, свет покрылся мраком  перед  лицом
    его, и он воскликнул: "О нечестивая, что это ты говоришь, где  твой  ра-
    зум?" И она ответила: "О батюшка, ты пронзил мое сердце!  Довольно  тебе
    тяготить меня! Знай, о муж, что взял мою невинность, и он вошел в комна-
    ту отдохновения, а я уже понесла от него".
       К тогда ее отец поднялся изумленный и пошел в отхожее место и  увидел
    горбатого конюха, который был соткнут головой в отверстие,  а  ноги  его
    торчали вверх. И везирь оторопел, у видя его, и воскликнул: "Это не  кто
    иной, как горбун! Эй, горбатый", - сказал он ему. И конюх ответил:  "Та-
    гум, тагум", - думая, что с ним говорит ифрит, а везирь закричал на него
    и сказал: "Говори, а не то я отрежу тебе голову  этим  мечом!"  И  тогда
    горбун сказал: "Клянусь Аллахом, о шейх ифритов, с тех пор как  ты  меня
    сюда сунул, я не поднимал головы! Ради Аллаха,  сжалься  надо  мной!"  -
    "Что ты говоришь? - сказал везирь, услышав слова горбатого. - Я отец не-
    весты, а не ифрит!" - "Хватит! - отвечал горбун. - Ты собираешься отнять
    у меня душу, но уходи своей дорогой, пока не пришел к тебе тот, кто сде-
    лал со мной это дело. Вы привели меня лишь для того, чтобы  женить  меня
    на любовнице буйволов и возлюбленной ифритов. Да проклянет  Аллах  того,
    кто меня женил на ней и кто был причиной этого..."
       И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
    


Теплый склад аренда москва
в аренду в Москве. Без комиссии
inbox-sklad.ru
DECLARE
DECLARE
kosmoexpert.ru
Скупка книг библиотека всемирной литературы
из личных библиотек, научную и техническую литературу
kupim-knigi.ru
Надежность и проверенность – это наша гарантия. Выбирай проверенных проституток Махачкалы на нашем сайте. | https://prostitutkinovogourengoyasex.com/ - Только здесь вы найдете настоящих экспертов по анальному сексу! Яндекс.Метрика