Сайт тысячи и одной ночи
Сайт
ТЫСЯЧИ И ОДНОЙ НОЧИ

перевод с арабского М. А. Салье





 
   
1001 ночь. Книга тысячи и одной ночи. Арабские сказки
 
 


1001 ночь. Арабские сказки

Книга тысячи и одной ночи


Оглавление

Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане и его сыне ШаррКане, и другом сыне Дау-аль Макане, и о случившихся с ними чудесах и диковинах

 

примечания в квадратных скобках [   ]


  • Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане, ночи 45-50
  • Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане, ночи 51-56
  • Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане, ночи 57-62
  • Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане, ночи 63-68
  • Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане, ночи 69-74
  • Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане, ночи 75-80
  • Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане, ночи 81-86
  • Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане, ночи 87-92
  • Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане, ночи 93-98
  • Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане, ночи 99-107
  •  

     

    Тысяча и одна ночь. Сказки  
    
    
       Шестьдесят третья ночь
    
       Когда же настала шестьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло до меня,
    о счастливый царь, что Нузхатаз-Заман говорила: "Знаю, о царь, что Муай-
    киб управлял казной в халифат Омара ибн аль-Хаттаба,  и  случилось  так,
    что он увидел сына Омара и дал ему дирхем из государственной  казны.  "Я
    дал ему дирхем, - рассказывал он, - и ушел домой, и вот я сижу, и прихо-
    дит ко мне посланный от Омара. И я испугался и отправился к нему и вдруг
    вижу тот дирхем у него в руке. "Горе тебе, о Муайкиб, - сказал он мне, -
    я нашел кое-что, касающееся твоей души". - "А  что  же  это,  повелитель
    правоверных?" - спросил я, и он ответил: "В день воскресения  ты  будешь
    тягаться за этот дирхем с народом Мухаммеда, да благословит его Аллах  и
    да приветствует".
       Написал Омар Абу-Мусе аль-Ашари [128] письмо такого содержания:  "Когда
    это мое письмо придет к тебе, отдай людям то, что им принадлежит, и дос-
    тавь мне остальное", - и он это сделал. Когда же стал халифом Осман [129],
    прибыл к нему с податью. И когда подать сложили  перед  Османом,  пришел
    его сын и взял оттуда дирхем. И Зияд заплакал, а Осман спросил его: "По-
    чему ты плачешь?" И Зад сказал: "Я доставил Омару то же самое,  и  когда
    его сын взял дирхем, Омар велел отнять его у него, а твой сын взял, и  я
    не видел, чтобы ему сказали что-нибудь или отняли у него дирхем". И  Ос-
    ман отвечал: "А где ты встретишь подобного Омару?"
       Передавал Зейд ибн Аслам, что его отец говорил: "Однажды ночью шел  я
    с Омаром, и мы подошли к пылающему огню. И Омар сказал  мне:  "Аслам,  я
    думаю, это путники, измученные холодом. Пойдем к  ним".  И  мы  пошли  и
    пришли к этим людям и увидели женщину, которая жгла огонь под  котелком,
    а с ней были плачущие дети. И Омар сказал им: "Мир вам, люди  света  (он
    не хотел сказать - "люди огня" [130], что с вами?" - "Нас  мучит  холод  и
    мрак ночи", - ответила женщина. И Омар спросил: "А что плачут эти дети?"
    - "От голода", - сказала женщина. "А что  это  за  котел?"  -  продолжал
    Омар. "Я их успокаиваю этим, - ответила она, - и поистине Аллах  спросит
    о них Омара ибн аль-Хаттаба в день воскресения". - "А откуда Омару знать
    о них?" - воскликнул халиф. И женщина отвечала: "Как же он  вершит  дела
    людей и пренебрегает ими!"
       И Омар обернулся ко мне, - продолжал Аслам, - и сказал: "Пойдем!" - и
    мы поспешно пошли и пришли к Дому Расхода, и Омар взял куль муки и  кув-
    шин жиру и сказал мне: "Взвали это на меня". - "Я понесу за тебя,  пове-
    литель правоверных", - ответил я. Но Омар спросил: "А понесешь ты за ме-
    ня мою тяжесть в день воскресения?"
       И я взвалил на него припасы, и мы поспешно пошли и бросили куль возле
    женщины. А затем Омар взял немного муки и то  и  дело  говорил  женщине:
    "Подай мне еще". И он раздувал огонь под котлом (а у него  была  большая
    борода, и я видел, как дым выходит из просветов в ней), пока похлебка не
    сварилась, и, взяв кусок жиру, кинул его туда и сказал  женщине:  "Корми
    их, а я буду студить кушанье". И они ели до тех пор, пока не наелись до-
    сыта, и Омар оставил ей остальную муку и, обращаясь ко мне, сказал: "Ас-
    лам, я видел, что они плакали от голода, и мне не хотелось уйти, не  вы-
    яснив, откуда свет, который я заметил..."
       И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
    
    
       Шестьдесят четвертая ночь
    
       Когда же настала шестьдесят четвертая ночь, она  сказала:  "Дошло  до
    меня, о счастливый царь, что Нузхатаз-3аман говорила: "Говорят, что Омар
    проходил мимо пастуха-невольника и стал у него торговать овцу, но пастух
    сказал: "Они не мои". - "Ты тот, кого мне нужно!" - вскричал Омар и  ку-
    пил этого пастуха и освободил его и воскликнул: "О боже, так же, как  ты
    даровал мне малое освобождение, даруй мне освобождение величайшее".
       Говорят, что Омар ибн аль-Хаттаб кормил слуг молоком, а сам ел грубую
    пищу, и одевал их в мягкое, а сам носил жесткое. Он давал людям, сколько
    им следовало, и прибавлял им, одаряя их. Одному человеку он  дал  четыре
    тысячи дирхемов и прибавил еще тысячу, и ему сказали: "Не  прибавишь  ли
    ты своему сыну, как прибавил этому человеку?" - "Отец этого был тверд  в
    день Охода" [131], - ответил Омар.
       Говорил аль-Хасан: "Омару принесли много денег, и к нему пришла Хафса
    [132] и сказала: "Повелитель правоверных, а где доля твоих родственников?"
    - "Хафса, - ответил  Омар,  -  Аллах  велит  не  забывать  о  доле  моих
    родственников, но выдавать ее из денег мусульман, - это нет! О Хафса, ты
    делаешь угодное твоей родине, но гневишь твоего отца!" И она ушла, воло-
    ча подол.
       Говорил сын Омара: "В каком-то году я молил господа, чтобы он показал
    мне моего отца, и, наконец, я увидел его, вытирающим со  лба  пот.  И  я
    спросил его: "Каково тебе, батюшка?" - и он отвечал: "Если бы не милость
    господа, твой отец наверное бы погиб".
       И затем Нузхат-аз-Заман сказала: "Послушай, о счастливый царь, второй
    отдел первой главы: предание о последователях пророка и других праведни-
    ках. Говорил аль-Хасан из Басры: "Не покидает душа человека здешнего ми-
    ра без того, чтобы не сожалел он о трех вещах: что не  пользовался  тем,
    что собрал, не достиг того, на что надеялся, и не заготовил  себе  много
    запасов для путешествия, которое он предпринимает".
       Спросили Суфьяна: [133] "Может ли быть человек подвижником, когда у не-
    го есть имущество?" И он сказал: "Да, если он стоек в испытаниях и  бла-
    годарит Аллаха, будучи одаряем".
       Говорят, что когда к Абд-Аллаху ибн Шеддаду явилась смерть, он  приз-
    вал своего сына Мухаммеда и стал наставлять его и сказал: "О сын мой,  я
    вижу, что глашатай смерти воззвал ко мне. Тебе надлежит  быть  богобояз-
    ненным, тайно и явно воздавать Аллаху благодарение и  быть  правдивым  в
    речах: благодарение возвещает о приросте благ, а богобоязненность - луч-
    ший запас, как сказал кто-то:
       Блаженства я в том, чтобы деньги собрать, не вижу,
       И тот лишь блажен, кто верит, страшась Аллаха"
       Боязнь Аллаха - лучший запас, по правде.
       И кто страшится, тем Аллах прибавит".
       Затем Нузхат-аз-Заман сказала: "Да послушает царь рассказы из второго
    отдела первой главы". - "А что это за рассказы?" - спросили  ее.  И  она
    сказала: "Когда Омар ибн Абд-аль-Азиз [134] стал халифом, он пришел к сво-
    им родным и, взяв то, что у них было, сложил это в казну. Тогда  Омейяды
    устремились к его тетке Фатиме, дочери Мервапа,  и  та  послала  сказать
    ему: "Мне необходимо встретиться с тобою". И она приехала к нему  ночью,
    и Омар помог ей сойти на землю и, когда она уселась, сказал ей:  "О  те-
    тушка, говорить лучше тебе, так как нужда у тебя. Расскажи же  мне,  что
    ты хочешь?" - "О повелитель правоверных, - отвечала она,  -  тебе  более
    приличествует говорить, и суждение твое обнаруживает скрытые  мысли".  И
    сказал тогда Омар ибн Абдаль-Азиз: "Аллах великий послал  Мухаммеда  как
    милость одним и наказание другим; потом он избрал  для  него  пребывание
    близ себя и взял его к себе..."
       И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
    
       Шестьдесят пятая ночь
    
       Когда же настала шестьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до  меня,
    о счастливый пары, что Нузхатаз-Заман говорила: "И сказал тогда Омар ибн
    Абд-альАзиз: "Аллах послал Мухаммеда, - да благословит его  Аллах  и  да
    приветствует! - как милость одним и наказание другим, а затем он  избрал
    для него пребывание подле себя и взял его к себе, и оставил он людям ре-
    ку, чтобы пить из нее. Потом стал халифом, после него, Абу-Бекр  Правди-
    вый [135] и оставил реку такою, как она была, и делал то, что угодно Алла-
    ху. За ним правил Омар и совершал деяния и был усерден  усердием,  непо-
    сильным ни для кого. Но когда стал халифом Осман, он отвел от  реки  по-
    ток, а потом правил Муавия, и он отвел от нее многие потоки, а также от-
    водил их, после него, Язпд и сыны Мервана:  Абд-аль-Мелик,  аль-Валид  и
    Сулейман, и большая река высохла. И вот власть пришла ко мне, и  я  хочу
    сделать реку такою же, как она была".
       И Фатима сказала: "Я хотела только с тобой поговорить и побеседовать,
    но если твои слова таковы, я ничего не сказку тебе". И она  вернулась  к
    Омейядам и сказала им: "Вкусите последствия того, что вы сделали, пород-
    нившись с Омаром".
       Говорят, что когда к Омару ибн Абд-аль-Азизу явилась смерть, он  соб-
    рал своих детей вокруг себя, и Маслам а ибн Абу-аль-Мелик сказал ему: "О
    повелитель правоверных, как ты оставляешь своих детей  бедняками,  когда
    ты их пастырь? Никто не мешает тебе, пока  ты  жив,  дать  им  из  казны
    столько, чтобы им было довольно, и так лучше, чем оставить это  правите-
    лю, следующему за тобой".
       И Омар посмотрел на Масламу взором гневного и удивленного  и  сказал:
    "О Маслама, я отказывал им в дни нашей жизни, так как же мне  быть  нес-
    частным из-за них после смерти? Среди моих сыновей одни - мужи, покорные
    Аллаху великому, и Аллах устроит их дела, другие - ослушники, и я не та-
    ков, чтобы помогать им в их ослушании. О Маслама, я присутствовал с  то-
    бою при погребении одного из сынов Мервана, и сои отягчил мои глаза близ
    пего, и я увидел во сне, что он подвергся одному  из  наказаний  Аллаха,
    великого, славного. И это ужаснуло и устрашило меня, и я дал обет  Алла-
    ху, что не буду поступать, как поступал он, если получу  власть.  Я  был
    усерден в этом в течение моей жизни и надеюсь, что  получу  прошение  от
    моего господа.
       Говорил Маслама: "Один человек скончался, и я был на его  погребении.
    Когда погребение окончилось, сои отягчил мои глаза, и я увидел, в грезах
    спящего, покойника в саду, где текут реки, и на нем белые одежды.  И  он
    подошел ко мне и сказал: "О Маслама, ради подобного этому пусть действу-
    ют действующие!" И вроде этого было сказано многое.
       Говорил кто-то из верных людей: "Я доил  овец  в  халифат  Омара  ибн
    Абд-аль-Азиза, и однажды мне повстречался пастух, и  среди  его  овец  я
    увидел волка или даже несколько волков. Я подумал, что это собаки  (а  я
    раньше не видел волков), и спросил его: "Что ты делаешь с этими  собака-
    ми?" - "Это не собаки, это волки", - отвечал он.
       "А разве волки не вредят скоту?" - спросил я. И пастух ответил: "Если
    голова в порядке, то и тело в порядке".
       Говорил Омар ибн Абд-аль-Азиз проповедь на кафедре из глины, и, прос-
    лавив Аллаха великого и восхвалив его, он сказал такие слова:  "О  люди,
    будьте праведны втайне, чтобы были вы праведны с вашими  братьями  явно,
    воздерживайтесь в земных делах и знайте, что нет между человеком и  Ада-
    мом живого среди мертвых. Умер Абуаль-Мелик и те,  кто  до  него.  Умрет
    Омар и те, кто после него. О повелитель правоверных, не подложить ли те-
    бе подушку, чтобы ты немного оперся на нее?" -  сказал  ему  Маслама.  И
    Омар ответил: "Я боюсь, что она будет грехом на моей шее в день  воскре-
    сения".
       И он издал единый вопль и упал без памяти, и  Фатима  крикнула:  "Эй.
    Мариам, эй, Музахим, эй, такое-то, посмотрите на этого человека!"
       И, подойдя, она стала лить на него воду и плакала, пока он не очнулся
    от обморока, а очнувшись, он увидел, что женщина плачет, и  спросил  ее:
    "Отчего ты плачешь, Фатима?" - "О  повелитель  правоверных,  -  отвечала
    она, - я увидела тебя, повергнутого перед нами, и вспомнила, что ты  бу-
    дешь повергнут после смерти перед Аллахом великим и оставишь этот мир  и
    покинешь нас. Вот почему я плачу". - "Довольно, Фатима, ты превзошла ме-
    ру! - сказал Омар и поднялся, но опять упал, и Фатима прижала его к себе
    и воскликнула: "Ты мне За мать и отца, повелитель правоверных! Мы все не
    смеем говорить с тобой".
       Потом  Нузхат-аз-Заман  сказала  своему  брату  Шарр-Кану  и  четырем
    судьям: "Заключение второго отдела первой главы..."
       И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
    
    
       Шестьдесят шестая ночь
    
       Когда же настала шестьдесят шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
    о счастливый царь, что Нузхатаз-Заман говорила своему брату ШаррКану, не
    узнавая его, в присутствии четырех судей и купца "Заключение второго от-
    дела первой главы": "Случилось, что Омар ибн Абд-аль-Азиз  написал  соб-
    равшимся на празднество: "А после славословил: беру в свидетели Аллаха в
    священный месяц, в священном городе в день великого  паломничества  [136],
    что я не виновен в обидах, причиненных вам, и во вражде  того,  кто  вам
    враждебен, если я сделал это или имел такое намерение, или до меня дошло
    сведение об этом, или что-либо из этого было мне  известно,  я  надеюсь,
    что найдется возможность прощения. Но нет  от  меня  разрешения  обижать
    других, ибо я буду спрошен о каждом обиженном. И  если  правитель  среди
    моих правителей отступит от истины и поступит не по писанию и не по  ус-
    тановлениям, не обязаны вы повиноваться ему, пока он не вернется к исти-
    не.
       Говорил он, - да будет доволен им Аллах: "Я не хотел бы быть освобож-
    денным от смерти, ибо это последнее, за что награждается правоверный".
       Говорил кто-то из верных людей: "Я прибыл  к  повелителю  правоверных
    Омару ибн Абд-аль-Азизу, когда он был халифом, и увидел перед  ним  две-
    надцать дирхемов. Он приказал положить их в казну, и я  сказал  ему:  "О
    повелитель правоверных, ты ввергнул своих детей в  нищету  и  сделал  их
    семьей, у которой ничего нет. Отчего ты не прикажешь  выдать  что-нибудь
    им и тем, кто беден из членов твоего дома?" - "Подойди ко мне", - сказал
    Омар.
       И когда я подошел к нему, он молвил: "Твои слова: "ты вверг своих де-
    тей в нищету, дай же им что-нибудь и тем, кто беден из людей твоего  до-
    ма", - неправильны, ибо Аллах мне преемник для моих детей, и для  бедных
    членов моего дома, и он за них поручитель. Они же - мужи, либо страшащи-
    еся Аллаха, - и тем Аллах найдет выход, - либо предавшиеся грехам,  а  я
    не стану укреплять их в ослушании Аллаху".
       И затем он послал за детьми и призвал их к себе (а их было двенадцать
    мужчин). И когда он увидел их, из глаз его полились слезы, и он  сказал:
    "Поистине, ваш отец меж двух дел: либо вы будете богаты и отец ваш  вой-
    дет в огонь, либо вы обеднеете и ваш отец войдет в рай. Но приятнее  ва-
    шему отцу войти в рай, чем видеть вас богатыми. Уходите, да  храпит  вас
    Аллах; я поручаю ваше дело Аллаху!"
       Говорил Халид ибн Сафван: "Правитель Ирака и  Йемена  Юсуф  ибн  Омар
    сопровождал меня к халифу Хишаму ибн Абд-аль-Мелику. И я прибыл к  нему,
    когда он выехал, вместе со своими близкими и слугами и остановился в од-
    ном месте. И для него разбили шатер, и когда люди сели по местам, я  по-
    дошел к халифу со стороны ковра и стал на  него  смотреть,  и  мой  глаз
    встретил его глаз, и я сказал: "Да завершит Аллах свою милость  к  тебе,
    повелитель правоверных, и да направит дела, на тебя возложенные, по пря-
    мому пути, и да не примешает обиды к твоей радости. Я не нахожу для  те-
    бя, повелитель правоверных, наставления,  более  красноречивого,  нежели
    предание о царе, бывшем прежде тебя".
       И халиф сел прямо (а он сидел облокотившись) и сказал: "Подавай,  что
    у тебя есть, ибн Сафван!"
       И тот начал: "О повелитель правоверных, один царь выехал, прежде  те-
    бя, в один из предшествующих годов, в эту землю и спросил своих собесед-
    ников: "Видели ли вы подобное тому, что есть у меня, и даровано ли кому-
    нибудь то же, что даровано мне?" А подле него был переживший других  че-
    ловек из "носителей доказательства, помогающих в истине и шествующих  по
    ее стезе, и он сказал: "О царь, ты спросил о великом деле. Позволишь  ли
    мне ответить?" - "Да", - сказал царь. И человек спросил: "Считаешь ли ты
    то, что есть у тебя, непреходящим или преходящим?" - "Оно преходяще",  -
    ответил царь. "Так почему же ты, как  я  вижу,  восторгаешься  тем,  чем
    пользоваться ты будешь недолго, а ответчиком за это будешь долго, и  при
    расчете за это уалатишь залогом?" - спросил тот человек. "Куда же бежать
    и к чему стремиться?" - воскликнул царь. И человек ответил: "Пребывай  в
    твоем царстве и действуй, повинуясь Аллаху великому, или надень рубище и
    поклоняйся твоему господу, пока не придет твой срок.  А  когда  настанет
    утро, я явлюсь к тебе. И этот человек, - продолжал Халид ибн  Сафван,  -
    постучал на заре в дверь царя и видит, что тот сложил  с  себя  венец  и
    снаряжается в странствие, - так подействовало на него  наставление  пра-
    ведника. И Хишам ибн Абд-аль Мелик заплакал горьким плачем, так что омо-
    чил себе бороду, и велел спять то, что на нем  было,  и  сидел  в  своем
    дворце. И слуги и приближенные пришли к Халиду ибн Сафвану и сказали ему
    "Так ты поступил с повелителем правоверных! Ты испортил ем)  наслаждение
    и смутил ему жизнь".
       И затем Нузхат-аз-Заман сказала Шарр-Кану: "А сколько  в  этой  главе
    наставлений! Поистине, я бессильна привести все, что есть в этой  главе,
    за одну беседу..."
       И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
    
    
       Шестьдесят седьмая ночь
    
       Когда же настала шестьдесят седьмая ночь, она сказала: "Дошло до  ме-
    ня, о счастливый царь, что Нузхатаз-Заман говорила Шарр-Кану:  "О  царь,
    сколько еще в этой главе наставлений! Поистине, я не  в  силах  привести
    все, что есть в этой главе за одну беседу. Но с течением  дней,  о  царь
    времени, будет все хорошо".
       И судьи сказали: "О царь, эта девушка - чудо времени  и  единственная
    жемчужина века и столетий. Мы не слышали о подобной ей во все времена  и
    за всю нашу жизнь". И они простились с царем и ушли, и тогда ШаррКан об-
    ратился к своим слугам и сказал им: "Принимайтесь за устройство  свадьбы
    и тотчас готовьте кушанья всех родов". И они  сейчас  же  исполнили  его
    приказанья и приготовили всякие кушанья, а Шарр-Кан велел женам  эмиров,
    везирей и вельмож царства не уходить и присутствовать при открывании не-
    весты и на свадьбе. И едва настал предвечерний час,  как  уже  разложили
    скатерть со всеми кушаньями, какие желательны душе  и  усладительны  для
    глаз - жарким, гусями и курами, и все люди ели, пока  не  насытились.  И
    всем певицам в Дамаске было приказано прийти, а также старшим  невольни-
    цам царя, умевшим петь, и все они явились во дворец. И когда пришел  ве-
    чер и опустился мрак, зажгли свечи от ворот крепости  до  ворот  дворца,
    справа и слева, и эмиры, везири и вельможи пошли перед царем Шарр-Каном,
    а певицы и прислужницы взяли девушку, чтобы украсить ее и  одеть,  но  у
    видели, что она не нуждается в украшении.
       А царь Шарр-Кан вошел в баню и, выйдя оттуда, сел на ложе, и  невесту
    открывали перед ним в семи платьях, а потом с нее сняли одежды  и  стали
    учить ее тому, чему учат девушек в ночь, когда  их  отводят  к  мужу.  И
    ШаррКан вошел к ней и взял ее невинность, и она понесла от него в тот же
    час и минуту и сообщила ему об этом. И  Шарр-Кан  сильно  обрадовался  и
    приказал мудрецам записать день зачатия, а утром он сел  на  престол,  и
    явились вельможи его царства и поздравили его. И Шарр-Кан призвал своего
    личного писца и повелел ему написать письмо своему родителю,  Омару  ибн
    ан-Нуману, о том, что он купил невольницу, умную и образованную, которая
    объяла все отрасли мудрости и что он пришлет ее в Багдад, чтобы она  по-
    сетила его брата Дау-аль-Макана и сестру, Нузхат-аз-Заман.  Он  написал,
    что освободил девушку и составил свой брачный договор с нею, и  вошел  к
    ней, и она понесла от него. И он восхвалил ее ум, а затем он послал при-
    вет брату и сестре везиря Дандана и прочим эмирам. И он запечатал письмо
    и отправил его к отцу с гонцом на почтовых. И  этот  гонец  отсутствовал
    целый месяц, а потом вернулся с ответом и подал его Шарр-Кану.
       И Шарр-Кан взял его и прочитал и вдруг видит, - там  написано,  после
    имени Аллаха: "Это письмо от растерявшегося и смущенного, который  поте-
    рял детей и покинул родину, от царя Омара ибн ан-Нумана к сыну ШаррКану.
    Знай, что после твоего отъезда мне стало тесно на земле, так  что  я  не
    могу терпеть и не в состоянии хранить тайну. И это потому, что  я  уехал
    на охоту и ловлю, а Дау-аль-Макан просился у меня отправиться в аль-Хид-
    жаз, но я убоялся превратностей времени и не позволил ему ехать до буду-
    щего или следующего за ним года. И когда я уехал на охоту и ловлю, я от-
    сутствовал целый месяц..."
       И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
    
    
       Шестьдесят восьмая ночь
    
       Когда же настала шестьдесят восьмая ночь, она сказала: "Дошло до  ме-
    ня, о счастливый царь, что  царь  Омар  ибн  ан-Нуман  говорил  в  своем
    письме: "Когда я уехал на охоту и ловлю, я отсутствовал месяц и, возвра-
    тившись, увидел, что твой брат и сестра взяли  немного  денег  и  тайком
    отправились с паломниками в паломничество. И  когда  я  узнал  об  этом,
    простор сделался для меня тесен и я стал, о дитя мое, ожидать  возвраще-
    ния паломников, надеясь, что, может быть, твой брат и  сестра  придут  с
    ними. И паломники вернулись, и я спросил о них, но никто ничего не расс-
    казал мне. И я надел одежды печали, заложил свою душу и  лишился  сна  и
    утопаю в слезах моих очей". И он написал такие стихи:
       "Ваш призрак уйти теперь по хочет на миг один,
       И в сердце отвел ему я место почетное.
       Надеюсь, вернетесь вы - не то я не прожил бы
       И мига, и призрак ваш один мне покой несет".
       И, между прочим, он написал в своем письме: "Л после привета  тебе  и
    тем, кто с тобою, сообщаю тебе, что ты не должен быть небрежен, распыты-
    вая новости, - это для нас позорно".
       И, прочтя письмо, Шарр-Кан опечалился за своего  отца  и  обрадовался
    исчезновению сестры и брата, и взял письмо и вошел  к  своей  жене  Нуз-
    хат-аз-Заман. А он не Знал, что это его сестра,  и  она  не  знала,  что
    Шарр-Кан ее брат, хотя он все время посещал ее, ночью и  днем,  пока  не
    прошли полностью ее месяцы.
       И она села на седалище родов, и Аллах облегчил ей разрешение, и у нее
    родилась дочь. И Нузхат-аз-Заман послала за Шарр-Каном  и,  увидав  его,
    сказала ему: "Вот твоя дочь, назови ее, как хочешь". - "У людей в обычае
    давать своим детям имя на седьмой день после  их  рождения",  -  ответил
    Шарр-Кан. И затем он нагнулся к своей дочери и поцеловал  ее  и  увидел,
    что у нее на шее повешена жемчужина из тех трех жемчужин, которые царев-
    на Абриза привезла из земли румов. И когда Шарр-Кан увидал, что эта жем-
    чужина висит на шее его дочери, разум покинул его, и им овладел гнев. Он
    вперил глаза в жемчужину и хорошо рассмотрел ее, а затем он взглянул  на
    Нузхат-аз-Заман и спросил: "Откуда попала к тебе эта  жемчужина,  о  не-
    вольница?"
       И, услышав от Шарр-Кана эти слова,  Нузхат-аз-Заман  воскликнула:  "Я
    твоя госпожа и госпожа всех тех, кто находится во дворце! Я царица, дочь
    царя, и теперь прекратилось сокрытие, и дело стало явным, и  выяснилось,
    что Нузхат-аз-Заман дочь царя Омара ибн ан-Нумана". И когда Шарр-Кан ус-
    лышал эти слова, на него напала дрожь, и он опустил голову к земле..."
       И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
    


Яндекс.Метрика